Книга Новый Макиавелли - Джонатан Пауэлл

А ведь Евросоюзу в его нынешнем виде Директория необходима — иначе можно забыть об эффективной работе. Двадцать семь лидеров и их министров иностранных дел вокруг одного стола — многовато для ведения сфокусированной дискуссии. Если каждому предоставить слово, весь день с говорильней провозишься. Нет, нужна этакая рулевая группа; возможно, помимо Соединенного Королевства, Франции и Германии, в нее стоит включить Испанию, Италию и Польшу. Правда, понадобятся недюжинные лидерские способности и известная степень удачи, чтобы примирить остальных с нелестной мыслью: их удел — молча соглашаться с решениями рулевых.

В европейской политике многое зависит от взаимоотношений лидеров. Например, личная неприязнь между Шрёдером и Шираком была нам на руку, по крайней мере на первых порах. В декабре 2000 года Шрёдер по телефону возмущался поведением Ширака, который только что у него гостил. Шрёдер хотел нового альянса с Британией; предлагал перед конференцией лейбористской партии организовать встречу обоих Кабинетов в Лондоне для обсуждения экономической реформы; правда, ничего из этого не вышло.

Увы, отношения Тони со Шрёдером постепенно испортились. Отчасти виной было наше легкомыслие. Тони имел привычку просить о соединении с тем или иным лидером, когда же требуемый лидер оказывался на линии, — Тони продолжал свое занятие, далеко не всегда неотложное. Лидер в это время висел на телефоне. В декабре 2003 года Шрёдер слишком часто и подолгу висел у Тони на проводе, постепенно сатанея, ибо получалось так, что Тони вытаскивал его с совещания Кабинета министров. В один прекрасный день терпение Шрёдера лопнуло — он бросил трубку. В июне 2005 года, в разгаре выборной кампании в Германии, мы совершили еще более тяжкий грех. Тони, приехав в Берлин, встретился сначала с Ангелой Меркель, кандидатом от оппозиции, вдобавок затянул встречу настолько, что опоздал к Шрёдеру. Шрёдер стоял на красном ковре у входа в здание Администрации канцлера, на виду у журналистов — ждал, когда Тони соизволит явить свою персону. Конечно, Шрёдер успел взбелениться. По признанию его переводчика, Шрёдер высказался в том смысле, что Тони — не новичок, опаздывает намеренно, иными словами, обращается со Шрёдером как с отработанным материалом и вообще разве можно так коллегу унижать. Вскоре он отомстил — на пресс-конференции, посвященной скидке для Британии на взнос в евроказну, рта не раскрыл в помощь Тони. А уж неприятие войны в Ираке, которое Шрёдер сделал частью предвыборной программы, нанесло последний удар по отношениям с Тони. Шрёдер, таким образом, снова оказался в связке с Шираком и Путиным; тройка «Россия — Германия — Франция» воскресла.

Тони предпринимал немало попыток завоевать дружбу Ширака; увы, старик всегда относился к нему с подозрением. Однажды, на англо-французском саммите, посвященном вопросам «сосуществования» — это было как раз перед президентскими выборами во Франции, — нам пришлось проявлять чудеса изворотливости, чтобы организовывать встречи с Шираком и с его премьером, социалистом Лионелем Жоспеном, претендовавшим на президентское кресло. Один француз должен был покинуть Номер 10, прежде чем туда войдет другой француз; Шираку, помнится, пришлось ждать, что, конечно, ему отнюдь не понравилось. Позднее я узнал, что Жоспен обижался — Шираку показали малыша Лео, а ему, Жоспену, этот знак доверия не был явлен. За обедом Ширак уселся справа от Тони, а Жоспен — слева. Я сидел рядом с Жоспеном — и наблюдал, как оба француза из кожи вон лезут, чтобы привлечь внимание Тони. У Ширака получалось гораздо лучше — он говорил без интонационных пауз, так что Тони просто не мог повернуться налево. Бедняге Жоспену оставалось беседовать со мной; ни я, ни он ничего не могли поделать. Мы случайно узнали, что нынче — день рождения Ширака (ему исполнялось шестьдесят девять лет), и заказали торт со свечами. Ширак не слишком обрадовался. Причина его кислой мины выяснилась позднее. Его возраст, оказывается, стал притчей во языцех во время предвыборной кампании; вероятно, в нашем торте президент Франции усмотрел намек — дескать, пора бы и на покой.

Тони выучил французский язык, когда студентом работал в парижском баре, и по праву гордился своими знаниями. Однако в 1998 году его пригласили произнести речь на Французской ассамблее. Вот это был экзамен так экзамен! Мы наняли для Тони двух преподавателей, чтобы освежить его французский. Еще на входе в здание Ассамблеи Тони сохранял видимое спокойствие; занервничал он во время встречи со спикером Лораном Фабиусом; занервничал до такой степени, что перестал вникать в происходящее — и скрывать данный факт. В Палату Тони шел точно на гильотину. Одинокий путь его лежал длинным сумрачным коридором, сквозь строй драгун в традиционной военной форме; барабанная дробь, ими выбиваемая, звучала как похоронный марш. С речью Тони справился. Выдал без запинки, на хорошем французском. Начал с пары шуток (явно не принятых в стенах Ассамблеи). Правые решили использовать речь для прояснения своей позиции. Всякий раз, когда с уст Тони срывалось словосочетание «новые лейбористы», правые громко аплодировали, а социалисты хмурились. Всякий раз, когда Тони хоть чуть «клонился влево», социалисты принимались хлопать, а правые поджимали губы. Впрочем, по частотности аплодисментов лидировали правые.

Отношения Тони с Жоспеном недалеко ушли от отношений с Шираком. В 1999 году, будучи премьером, Жоспен пообещал отменить во Франции запрет на ввоз британской говядины — а в ноябре внезапно перестал отвечать на наши звонки. Как выяснилось, Жоспен боялся Мартины Обри, дочери Жака Делора[202], и министра здравоохранения — противника снятия эмбарго. В итоге мы своего добились — но Жоспен нам не содействовал. В попытках подружиться с Жоспеном Тони даже приглашал его в Седжфилдскую резиденцию — честь, которой не всякий удостаивается. После ленча в пабе «Пегая корова», на крыльце тримдонского дома Тони, состоялась пресс-конференция. Тони решил говорить по-французски — и напрасно. На сей раз блеснуть не получилось. В частности, Тони полагал, что на вопрос о формате дальнейшего сотрудничества с Жоспеном выдает нечто вроде «надеюсь работать с ним в разных направлениях». К концу фразы недоумение Жоспена плавно перешло в приступ смеха. После Тони поинтересовался, в чем дело, — и услышал, что на самом деле выдал: «Желаю Лионеля Жоспена в разных позах».

Ширак обладал удивительной способностью обходить острые углы политической корректности. В 2005 году мы встречались с ним в Елисейском дворце с целью определить новую европолитику, удовлетворяющую Британию и Францию и способную продвинуть наши страны — подобно тому как прежде договаривались о защите Европы на Сан-Мало. Ширак прочел целую лекцию по демографии, подчеркнул, что Европе необходимо сохранять долю иммигрантов на прежнем уровне. Франция, дескать, свою лепту вносит, а вот Германия с Италией ожиданий не оправдывают. Помощники Ширака, сидевшие подле него за столом, изрядно смутились, когда мы начали говорить об общей репродуктивной политике для Европы — дескать, она столь же важна, сколь и общая сельскохозяйственная политика. На саммите в Швеции обсуждалась скользкая тема — дислокация европейских агентств. Ширак обернулся к шведскому премьеру Горану Перссону и предложил завести в Швеции европейское агентство красивых женщин. Тут Ширака разве что Берлускони переплюнул — когда заявил, что располагать в Финляндии европейское агентство по продуктам питания нельзя, ибо у финнов еда никудышная, а самое место такому агентству — Болонья, где колбасу мортаделлу производят. Никто не сообщил Берлускони полное название учреждения — «Агентство по безопасности продуктов питания».