Книга Управляемая демократия. Россия, которую нам навязали - Борис Кагарлицкий

Изменилась внешняя политика России. Решительный жест Примакова, развернувшего самолет над Атлантикой и отказавшегося от визита в США в ответ на американские бомбардировки Югославии, получил массовую поддержку. Война на Балканах выявила масштабы антиамериканских настроений в российском обществе, особенно — среди молодого поколения, которое западные журналисты по инерции продолжали называть опорой либеральных реформ. Причина тому не в солидарности с «братьями славянами» и уж тем более не в православной вере — большинство молодых людей в России и креститься правильно не умели. Война в Югославии лишь дала им возможность выразить то, о чем они давно уже думали.

Тухлые яйца и чернильницы, полетевшие в здание американского посольства, сигнализировали, что в стране произошел психологический перелом. Люди устали от чувства бессилия, от стыда за самих себя. Им хотелось действовать, совершить что-то такое, чем можно гордиться. Первые неудачи американцев на Балканах стали предметом шуток — раньше в России шутили только над собственным правительством. Русские хакеры начали систематические атаки на официальные сайты в США, о чем с симпатией писала молодежная пресса. Бульварная пресса является мощным индикатором общественного мнения. Один из бульварных еженедельников поместил на первой полосе портреты Клинтона и Милошевича с подписью «по ним плачет тюрьма». Корреспондент либеральной «Новой газеты» на Балканах признался, что мечтает о том, чтобы Черноморский флот вошел в Адриатическое море, хотя сознает: это означает войну.

Правительство Примакова прекрасно уловило смену настроений. С одной стороны, оно опиралось на менеджеров военно-промышленного комплекса, оставшегося в государственном секторе, а потому и не развалившегося, в отличие от приватизированной промышленности. С другой стороны, Примаков, в прошлом известный специалист по арабским странам, был первым из видных политиков в России, отдававшим себе отчет о значении третьего мира. На практике это означало, что, оппонируя США, Россия могла завоевать поддержку большинства человечества. Ведя переговоры с МВФ о списании части российского долга, правительство Примакова создало важнейший прецедент для стран-должников. Разрабатывая дешевое, но эффективное оружие и поставляя его в развивающиеся страны, российский военно-промышленный комплекс мог не только зарабатывать валюту для государства, но и дать бедным странам шанс успешно противостоять агрессии богатого и избалованного высокими технологиями Запада.

КРИЗИС КПРФ

КПРФ, представлявшая себя одновременно как консервативную и левую партию, не учла, что чем консервативнее те или иные слои населения, тем более они враждебны любым переменам (включая даже возврат в милое им прошлое), тем более склонны они поддерживать действующую власть и существующий порядок. Опросы, проводившиеся в середине 1990-х гг., фиксируют стремительно возросшую буквально во всех слоях общества «потребность в социальной опеке». Социологи отмечали «заметное усиление в массовом сознании и “державнических” тенденций, и настороженности по отношению к Западу, и ностальгии по доперестроечным временам». 65% опрошенных в 1996 г. считали, что «отношение власти к людям ухудшилось», и только 4% видели перемены к лучшему. Социологи отмечали также, что важнейшим критерием при оценке власти оказывалась «интенсивность и эффективность государственного патернализма»[232].

Вопреки ожиданиям лидеров Компартии, однако, эта ностальгия отнюдь не толкала людей в лагерь оппозиции. Чем больше массы нуждались в государственной поддержке, тем больше они возлагали надежд именно на действующую власть, которая должна осознать свои ошибки, измениться, повернуться лицом к людям и т. д. Напрасно интеллектуалы иронизировали по поводу того, что, если нынешняя власть повернется к народу своим лицом, вид будет еще омерзительнее. Ориентация на патернализм и борьба против власти психологически несовместимы.

После неудачи на президентских выборах лидеры КПРФ говорили уже не о смене руководства в стране, а о «консолидации элит». При этом лидеры партии были искренне убеждены, что подобная политика пойдет на пользу их социальной базе: войдя во власть, бывшие оппозиционеры смогут обеспечить для нее патерналистские меры. Идеи Подберезкина стали официальной партийной линией, хотя самого Подберезкина из фракции «вычистили», как и многих других, кто раздражал первых лиц излишней публичной активностью.

Фракция коммунистов проголосовала в Думе за доверие премьер-министру Черномырдину, а затем и за неолиберальный бюджет. Думская фракция КПРФ постоянно критиковала правительство, но поддерживала его при решающих голосованиях. Именно их голосами были утверждены правительства и Сергея Кириенко, и Сергея Степашина, и Владимира Путина в 1998—1999 гг. Коммунисты неоднократно вотировали бюджет, принимали законопроекты, лоббировавшиеся частными компаниями и иностранными деловыми кругами. Зачастую причины такого поведения лежали вообще вне сферы политики: лоббизм по-русски мало отличается от обычного взяткодательства. На выборах губернаторов кандидаты от возглавляемого коммунистами народно-патриотического блока всячески подчеркивали свою умеренность и профессионализм. Остальные левые могли лишь растерянно наблюдать «правый марш» Зюганова и его окружения, не имея ни собственной организации, ни массовой поддержки.

«Коммунистическую партию трудно считать оппозицией», — констатировала в конце 1996 г. «Независимая газета». Политика партии нацелена не на смену власти, а на ее улучшение: «часть прежней бюрократии, вынужденно оказавшейся в так называемой “оппозиции”, видимо, почувствовала, что многие из тех бывших товарищей, кто находится в исполнительной власти, угнетены отсутствием перспектив роста, к которым они привыкли раньше, и удручены качеством нового чиновничества, которое все больше ворует. Это создает возможность объединения всех, кто раньше был единым целым»[233].

В начале 1999 г., когда трудящиеся во многих регионах страны просто голодали, а доведенные до отчаяния работники здравоохранения и образования выходили на улицы, партийные лидеры заявляли, что политическая жизнь в стране «теряет черты опасного антагонизма». Партия видела свою задачу не в защите интересов трудящихся, а в том, чтобы сплотить «силы, отстаивающие приоритет национально-государственных ценностей, сильную и на благо всей страны ориентированную экономику, а также идею возрождения великой России во всех ее ипостасях»[234]. Каковы будут основы этой экономики, партийные лидеры предпочитали не сообщать.

Напротив, правительство Евгения Примакова, пытавшееся за свои восемь месяцев хоть как-то скорректировать курс в интересах непривилегированных слоев населения, укрепить государственный сектор и подтолкнуть рост промышленности, не получило со стороны КПРФ должной поддержки. Хотя член руководства партии Юрий Маслюков отвечал в правительстве за экономическую политику, лидеры КПРФ относились к этому обстоятельству без особого энтузиазма и не пытались сопротивляться, когда Ельцин отправил кабинет в отставку.