Книга Берлога - Георгий Мантуров

– Через сколько?

– В шестнадцать часов тридцать минут, – терпеливо повторил библиотекарша.

Димон позвонил Борису в машину и сказал, что он может не ждать его. Домой он доберется сам. В ожидании заказа он обошел библиотеку от курилки внизу до туалетов наверху.

Ленинку он зауважал. Читальные залы были огромными с потолками такой высоты, какие он видел, кажется, только на Казанском вокзале. Обшитые деревом стены напомнили ему кабинет Кудрявцева. На столах стояли массивные лампы с зелеными абажурами, сами столы были тоже массивные, с полками для книг. Кресла мягкие, тяжелые и бесшумные. За столами сидели серьезные молчаливые люди и работали в полной тишине. Перед каждым на полке лежали книги, высокими стопками.

Высокие окна были слегка прикрыты длинными белыми шторами, за окнами действительно сияли ярким золотом купола кремлевских соборов.

Все это вместе взятое представляло собой такое монолитное, такое несокрушимое величие, что Димон как-то съежился, почувствовал себя маленьким и незаметным.

– Да, эпоха! – подумал он, – сейчас такое и не приснится никому, сейчас все попроще.

Через два часа он взял в руки подшивку журналов, переплетенных в желто-зеленую специальную бумагу.

Глава 59. Где «Ладога», трах-тибидох?

Десятый номер «Пионера» за 1938 год открывался рисунком «И.В. Сталин и А.И. Косарев». На рисунке Сталин, улыбаясь в усы, сидел за письменным столом, а второй мужик помоложе стоял рядом и, наклонясь к Сталину, что-то говорил ему на ухо.

– Ну, и кто такой это Косарев? – думал Димон, продолжая листать десятый номер до конца, – наверное, какой-нибудь министр. Только для министра молодой все же.

Он не успел додумать эту мысль, как наткнулся на Хоттабыча.

– «Старик Хоттабыч». Юмористическая повесть. – значилось на заголовке.

Димон быстро пробежал глазами хорошо знакомый текст. Да, все так. Издание 1938 года, вот он Волька, вот он Хоттабыч. Все верно. Только зачем теперь ему все это?

Он уже без энтузиазма раскрыл ноябрьский, одиннадцатый номер. На первой странице была напечатана статья «Сталинская помощь комсомолу», где сообщалось о вредительской деятельности некоторых сотрудником ЦК ВЛКСМ СССР, в том числе Генерального секретаря ЦК комсомола товарища Косарева А.И.

– То есть как? – оторопел Димон, – он же только что в октябре со Сталиным был на одной картине! Рядом стоял! И что теперь с ним будет? Расстреляют?

Он привычным жестом достал из бокового кармана коммуникатор и сделал запрос.

Википедия бесстрастно сообщала: На VII пленуме ЦК ВЛКСМ (19–22 ноября 1938 года) по ложному обвинению Косарев был снят с должности генерального секретаря. На пленуме он заявил: «Врагом я себя не считаю и считать не буду… Никто не может доказать, что я враг народа… Лично я чувствую себя абсолютно спокойно, потому что совесть моя чиста. Никогда я не изменял ни партии, ни советскому народу и не изменю».

1 декабря арестован. 23 февраля 1939 года расстрелян по приговору выездной сессии Военной коллегии Верховного Суда в Лефортовской тюрьме.

У Димона по спине побежали мурашки.

– Да как же это так? Да он же со Сталиным еще в октябре? А первого декабря уже арестован? И через два месяца расстрелян?

Димон в принципе знал о репрессиях 30-х годов. Горыныч про это рассказывал, в учебнике про это было, но сейчас он держал в своих руках саму Историю, видел не безликую ссылку в Сети, не напечатанный в прошлом году учебник, видел как за четыре месяца человек, только что обнимавший Сталина за плечи, был арестован, опозорен, замучен и расстрелян.

Он тихо закрыл журнал, открыл последний декабрьский номер. По привычке пробежал наискосок все страницы Хоттабыча и заметил, что в них что-то не то.

Вот он заболел, жил у Вольки под кроватью, и ребята его лечили, а где же путешествие на «Ладоге» за Полярный круг? Нет этого путешествия! У Димона дрожали пальцы, когда он вновь пролистывал окончание в декабрьском номере:

– Где «Ладога»? Нет «Ладоги»! Но она же была в издании 1938 года! Это точно установлено! Это всем прекрасно известно!

Где «Ладога», трах-тибидох? Где любезный Омар, трам-тарарам? Где это все, я вас спрашиваю?

Что же вы, дорогие итальянские ученые, не задумались, где «Ладога»? Вы ведь читали журнал «Пионер», а не задумались? Хороши исследователи!

А может, страницы вырваны? Димон проверил и с облегчением убедился, что все страницы идут подряд.

– Откуда же тогда Омар Юсуф то появился? Се-е-кундочку!

А «Пионерская Правда»! Про нее-то все забыли! И я забыл, и итальянцы!

Димону стоило большого труда не вскочить на дубовый стол и не исполнить на нем «Танец маленьких утят», так у него все кипело и клокотало внутри.

– «Пионерочка», родная! – хотелось ему петь и плясать, – там-то все и ясно будет. Вот ее то и читал Булгаков! Там и «Ладога» будет! Куда ей деваться? Там и дата будет не октябрь! Там хорошая дата будет, апрель, например, или даже январь. А никакой не октябрь.

Он еле дождался, когда библиотекарша примет у него подшивку назад и быстро зашагал к каталогам. Он бы с радостью и побежал, но боялся, что собьет кого-нибудь с ног, как брат Филин однажды сбил Горыныча, и его за хулиганство выгонят из библиотеки и отберут билет. А это сейчас было бы совсем некстати.

Газеты «Пионерская Правда» в каталоге не было! Вообще никаких газет до 2004 года не было. Он бросился к консультанту.

– Там это, – запыхавшись, выпалил он, – там представляете? Там газеты «Пионерская Правда» за тридцать восьмой год нет! Как же это? Как же я без нее теперь?

Женщины сдвинула очки на нос и внимательно посмотрела на Димона. За тридцать лет работы в Ленинке она видела всякое и поэтому не очень удивилась.

– Издания до 2004 года в отделе газет, у нас вы их не найдете.

– А где этот ваш отдел газет? – чуть было не закричал Димон.

– В Химках.

Глава 60. Радлов

На следующий день в 9 утра Борис уже привез его в Химки на Библиотечную улицу.

Поиск в каталоге для опытного Димона был уже детской игрой, а быстрота выполнения заказа его удивила: вместо двух часов все заняло считанные минуты. Он заказал не только подшивку за тридцать восьмой, но и за тридцать седьмой, и на всякий случай за тридцать девятый годы.

А вдруг «Пионерская Правда» начала публиковать Хоттабыча еще в конце тридцать седьмого? Булгаков ведь еще осенью начал работать над романом всерьез. Все может быть, и если уж он начал копать, как положено, требуется проверить все.

Газета – совсем не то, что журнал. Пожелтевшая бумага, тоненькие листочки. Он начал листать, не спеша, подшивку тридцать седьмого года.