Книга Плачь, Маргарита - Елена Съянова

Она молча глядела на него.

— Я говорил об этом Рудольфу еще осенью. Он отнюдь не пришел в восторг. С тех пор я много думал. Я понял, что хочу этого, что это, может быть, единственное, чего я по-настоящему хочу.

Он улыбнулся. Она тоже, машинально.

— Завтра мы все поздравим Роберта. После вы поздравите нас. А сейчас я все же заберу ее на полчаса. Потом отпущу к вам. Я надеюсь на твою поддержку, дорогая.

Ангелика еще ждала в прихожей. Она как будто даже удивилась, что все-таки вынуждена идти с ним. В своей комнате она сразу прошла к окну и встала спиной к проему. Адольф зажег свет, сел в кресло.

— Иди сюда.

— Я… мне… — начала она.

— Я только хочу, чтобы ты села рядом. Она не двигалась.

— Я тебя отпущу к Гессам. Успокойся. Но пойми, у них своя семья, скоро появится ребенок И у твоей подруги тоже будет семья. Кстати, ты заметила, что во многих удачных браках наблюдается некоторая странность, — продолжал он, — конечно, если глядеть со стороны. Согласись, Роберт и Маргарита не очень-то подходящая пара. А Йозеф и Магда? А Борман и Герда Бух? Но я убежден, что они всю жизнь проживут вместе и как раз не благодаря чему-то, а вопреки. Вообще, в этом мире если что-то и делается по-настоящему, то именно вопреки!

— Я с этим согласна, — вдруг заявила Ангелика.

— Тогда поди ко мне. Она подошла.

— Сядь. Вот так. И дай мне руку. Я хочу держать твою руку каждый вечер перед сном, хочу смотреть в твои глаза каждое утро. Хочу каждый день знать, что ты думаешь обо мне. Ты понимаешь? Я хочу, чтобы мы были вместе, хочу чтобы ты стала моей женой. В нашем браке тоже будет своя странность — родственная связь, но мы пойдем вопреки ей и будем счастливы.

Она молчала. Она опустила глаза и казалась совершенно спокойной, точно он предложил ей сходить в гости или прокатиться за город.

Во всяком случае, она, похоже, не удивилась, не обрадовалась, не рассердилась и вообще как будто не испытала никаких чувств. Просто сидела и ждала, когда он ее отпустит.

— Что же ты молчишь? — спросил он. — Ты выйдешь за меня?

— Я не знаю… Я подумаю.

Не закричала, не оттолкнула…

— Гели…

— Я подумаю. — Она вскочила, но он крепко держал ее руку.

— Гели…

Она стояла, глядя в его умоляющие глаза. Лицо ее то твердело, напрягалось, то размягчалось снова.

— Я… подумаю.

— Хорошо. Подумай, — произнес он с некоторым усилием. — Завтра объявим о помолвке самым близким. Ты ничего не хочешь мне сказать?

Она покачала головой.

Он выпустил ее руку, но она, как будто не заметив, продолжала стоять, чуть наклонившись к нему.

— Гели!

— Да? Нет, ничего. Она выпрямилась.

— Как ты себя чувствуешь? Эльза сказала, не очень хорошо?

— Да, я… можно мне…

— Иди, побудь с подругами. Я понимаю.

— Спокойной ночи, — попрощалась она, как некогда, в бытность примерной девочкой, присылаемой матерью перед сном к дяде в редкие приезды его домой в Линц или в Вену.

Когда Гесс около полуночи вернулся домой, его встретил один Лей, сказавший, что дамы уже спят, а ужин в столовой. Рудольф до того вымотался за день, что поначалу не обратил внимания на то, что Эльза его не встретила, а Роберт остался у них на ночь, хотя всегда говорил, что в чужом доме ему снятся кошмары. Рудольф поинтересовался, как дети, и пошел в столовую. Лей прошел за ним следом и сел на другом конце стола. Рудольф несколько раз вопросительно взглядывал на него, наконец спросил, не случилось ли чего.

— Прожуй сначала, — буркнул тот. — Фюрер хочет объявить завтра о помолвке с Ангеликой.

— Да? — Гесс покрутил в пальцах ножку бокала. — Пожалуй, стоит выпить за это?

— Я не буду. А ты пей.

— Чего ты мрачный такой?

— Голова болит.

— У меня тоже раскалывается. Вообще, этого следовало ожидать. Он еще осенью говорил. Что тут поделаешь? Он любит ее.

— Руд и, как ты думаешь, — осторожно начал Лей, — если она ему откажет, это будет очень тяжело?

— Не откажет.

— А если…

— Не откажет. Я знаю, что говорю.

— И все-таки ответь на мой вопрос. Гесс пожал плечами.

— Если ты сейчас откажешься от Маргариты, как ты думаешь, будет ей тяжело?

— Да черт тебя подери! — Лей болезненно поморщился. — Что за сравнение?

— Сравнение в том, что из двоих один всегда любит сильнее. А почему ты спрашиваешь?

— Ладно, ты мне ответил. Хотя я спросил о другом.

— Фюрер не Маргарита, конечно, а Маргарита не фюрер, — заметил Гесс. — Она, я думаю, пережила бы, а вот Адольфу еще одно разочарование ни к чему. Нужно его поберечь. Я завтра поговорю с ней, чтобы не дурила.

— Я уже с ней говорил.

— И что же?

— Молчала, слушала. Я сказал ей, что даже отказать можно по-разному.

— Вот это правильно. — Гесс зевнул. — Вообще, между нами, это черт знает что! Если б можно было его отговорить… Эти жены столько крови пьют.

— Бывают исключения — Эльза твоя, Магда, Карин…

— Да, бывают. Знаешь, а ты, пожалуй, прав. Я так устал сегодня, что туго соображаю.

— В чем я прав?

— Девчонка в самом деле может отказать. И главный вопрос — как! Если бережно…

Лей молча курил. Он понимал, что тонкий и деликатный Гесс завтра устыдится этого разговора.

Обычно дни рождения Лея в Кельне отмечались многолюдно и с пышностью. В прошлом году в этот день сорок раз прозвонил соборный колокол. Которой из поклонниц гауляйтера пришла в голову подобная идея, осталось неизвестным, но только Роберт вспоминал об этом с раздражением — было неловко перед старыми бойцами и ребятами из СА, которые, как ему показалось, начали глядеть на него не теми глазами.

Из всех наци лишь Герман Геринг был в этом плане универсал — мог примадонной блистать среди послов и принцев крови, а затем пить горькое пиво, плевать по углам и обниматься с работягами.

Роберт вчера сказал Эльзе, что никакого торжества не хочет: траур по Полине, недавнее нездоровье детей, собственное плохое самочувствие… Была и еще причина — оба знали о ней.

Вечером пятнадцатого собрались только близкие — Геринг, Геббельсы, Гиммлер, Борманы, Ганфштенгль, Хаусхоферы, Грегор Штрассер. Все они приехали без приглашения, которого им, за исключением Бормана, не требовалось. Борману Лей позвонил накануне по поводу рейнских должников (провинциальные партийцы терпеть не могли платить взносы в Фонд пособий, который возглавлял Борман), в заключение разговора добавил неожиданно для себя, что желал бы видеть их с Гердой на небольшом торжестве, и передал трубку Эльзе, сделавшей в качестве хозяйки дома официальное приглашение.