Книга Подземный левиафан - Джеймс Блэйлок

Уильям поднял фонарь и, быстро включив его, осветил темноту впереди — за пределами тридцатифутового цилиндра света висел мрак, который мог скрывать в себе все что угодно. Он выключил фонарик и несколько минут лежал тихо, едва дыша и прислушиваясь. Звуки возникли снова — тихое осторожное поскрипывание, как будто кто-то в туфлях на мягких подошвах крался на цыпочках. Звуки настолько тихие, что сказать, откуда они доносились, спереди или сзади, не представлялось возможным. Уильям снова неожиданно зажег свет, надеясь застать кого-то врасплох — кого-то, кто осторожно подкрадывался к нему. Он от души надеялся, что электрический свет заставит дикого зверя держаться на расстоянии точно так же, как пламя костра. Почему звери должны бояться огня, он не понимал. Включенный фонарик выдал его, и это был единственный результат. Теперь, когда он так долго пролежал в спальном мешке не шевелясь, они выследили его и обложили. И сейчас он окружен со всех сторон.

Уильям сел и спустил спальный мешок до пояса, потом надел на голову шахтерский шлем. Чтобы заставить фонарь шлема гореть, всякий раз приходилось встряхивать головой. Он немного посидел тихо, напряженно прислушиваясь. Кто-то двигался к нему из темноты. Он уже ощущал нутром эту близость. Похоже, у него появились способности знаменитых китайских лабораторных поросят. В трубе было совершенно темно и тихо. Уильям полностью выбрался из мешка и присел на корточки. Нашарив на полу книгу Пен-Сне, он засунул ее в рюкзак и закинул рюкзак за плечо. Прищурившись и напрягая зрение, он пытался разглядеть в темноте хоть что-то. Звук снова появился — тихое и мягкое поскрипывание, потом буквально в нескольких футах от него существо остановилось. От тишины зазвенело в ушах. Оно стояло прямо перед ним. Бог знает что это было: свинья — обитательница канализации? Удав-мутант размером с фонарный столб? Покрепче перехватив фонарик в правой руке и затаив дыхание, Уильям начал поднимать левую руку к выключателю нашлемного фонаря.

Он уже различал дыхание незнакомца — неестественно тяжелое. Возможно, что сию минуту он — в футе от морды неизвестного существа… в дюйме… Уильям включил фонарь на шлеме. Свет залил трубу одновременно с громким щелчком выключателя и, разогнав темноту всего на один краткий миг, фонарик на шлеме погас. Но этого оказалось достаточно — в продолжение этого мига Уильям успел разглядеть в десятке футов перед собой бледную, длинную фигуру Иларио Фростикоса в белом халате и с черным докторским саквояжем в руке, спокойного, с непроницаемой улыбкой, которого тут же снова поглотила тьма.

После разорвавшего ночь бесполезного щелчка выключателя на шлеме Уильяма ничто более не рисковало нарушить подземную тишину. Никаких шагов — ни приближающихся к Уильяму, ни удаляющихся. Только кромешная тьма и тишина. Уильям почувствовал, что голова его гудит, как огромный пустой бак. Его грудь тоже неожиданно стала полой и просторной. Ноги исчезли. Он почувствовал, что падает вперед, и в следующий миг очутился на коленях, упираясь ладонями в бетон. Понимая, что может быть схвачен в любой момент, он сделал над собой усилие, пытаясь встать. Не пройдет и секунды, как он почувствует прикосновение к своей шее отвратительно теплых, тонких, опытных пальцев, которых он боялся больше всего на свете. Испытав непереносимое желание заползти в спальный мешок и закутаться в него с головой, спрятаться, Уильям сумел удержать себя от этого лишь невероятным усилием воли. Он не сделает этого. К счастью, он вообще утратил способность двигаться, все равно куда, поскольку в ослепляющей, давящей темноте все направления таили в себе невообразимую угрозу. Он неподвижно стоял на четвереньках и дрожал, его колени подгибались. Вокруг была тишина.

Может, ему почудилось? Может быть, он спал? Видел очередной кошмар? Что сейчас делать — вскочить на ноги, броситься на врага и сделать из него отбивную? В правой руке он все еще сжимал фонарик — легкое, смехотворное оружие. Ждать в полной темноте он больше не мог. Внезапно он понял, что вообще не вынесет больше темноту. Но если он сейчас включит свет и снова увидит то, что, как ему показалось, видел недавно… Медленно поднявшись, он занес правую руку над головой. Он представил себе цепкие руки, хватающие его за запястья из-за спины, и издевательский смех доктора. Хуже того — эти руки запросто могли вцепиться ему в горло.

Уильям щелкнул выключателем и зажег фонарь. Конус желтого света рванулся вперед, не высветив ничего. Впереди в трубе тоннеля лежала безмолвная непроглядная мгла. Где-то наверху, над головой прошуршал шинами автомобиль — дружелюбный, настоящий звук, на мгновение овеществивший бесплотную тьму пустой подземной ночи. Как далеко от него ближайший канализационный люк, который сейчас необходимо было разыскать в первую очередь, Уильям не знал. Черт с ним, с неуклюжим спальным мешком — не жалко. Он его бросит. Все равно уже почти четыре утра. Теперь у него одна дорога — прямиком на Пало-Верде.

«А что если Фростикос прячется где-то впереди?» — внезапно похолодев, подумал он. Обошел его кругом и стоит в темноте, высматривает его и улыбается своей леденящей кровь улыбкой. Сбросив с плеча рюкзак, Уильям сорвал шлем, резко повернулся и метнул его прямо вперед, в темноту, целясь в пустоту на уровне головы. Если там кто-то есть… Но никого не было. Шлем с грохотом запрыгал по бетону и, шлепнувшись в лужу, остановился за пределами круга света. Споро забросив рюкзак за плечи, Уильям уже торопился следом за шлемом. Больше он не станет оборачиваться, черта с два. Даже если Фростикос в десяти шагах за ним или перед ним, ему теперь наплевать. Его либо поймают, либо нет.

Первый канализационный люк над головой он заметил уже слишком поздно и, не сбавляя хода, пробежал под ним дальше. И возвращаться не стал. Это не последний люк на его пути. Но и следующим люком он не воспользовался и пробежал мимо, не потому что заметил его поздно, а потому что набрал к тому времени хороший ход. Страх придал ему сил и выносливости. Стоит начать карабкаться к люку — его немедленно схватят. Но даже если он сумеет выбраться на поверхность, бежать дальше придется по пустынным в четыре утра незнакомым улицам. Его задержат через десять минут. А если он будет прятаться по кустам от каждого проезжающего мимо автомобиля или сбавит темп до трусцы, прикинувшись страдающим бессонницей любителем пробежек, то никогда не доберется до Пало-Верде.

Батисфера не может ждать. Его жизнь пойдет коту под хвост. Останется только сдаться, подумал он, а это означает неизбежное возвращение в лечебницу, где судьба его будет предрешена. Но он доберется до Пало-Верде, даже если ему всю дорогу придется бежать. Господи Боже, да лучше пускай он погибнет по дороге. Представить точно свою смерть он не мог, но знал, что будет сражаться до последнего и задаст своим врагам жару. Это уж наверняка.

На бегу он порылся в рюкзаке и достал компас. Сейчас он под бульваром Готорн и продвигается прямо на юг, точно к береговому скоростному шоссе. Внезапно к топоту его собственных подошв по бетонному полу присоединился еще один звук, чужой, звук погони. Сомнений быть не могло. Необходимо было остановиться, чтобы убедиться до конца, если только бегущий за ним следом не остановится тоже. Хотя остановиться можно позже. Все равно через минуту-другую это придется сделать. Но тогда он будет на целую милю ближе к цели, чем бы это ему ни грозило. И эта остановка не будет означать, что он сдался без боя. Он нападет первым.