Книга Подземный левиафан - Джеймс Блэйлок

Но покоя ему не было. Он пугался каждого полисмена. Небрежные взгляды случайных прохожих были полны мгновенно просыпающейся подозрительности. Отказавшись от столика у окна, он уселся у пожарного выхода, припомнив советы из гангстерских фильмов, в которых хороших, но невнимательных парней расстреливали из автоматов прямо сквозь ресторанные витрины из проезжающих мимо автомашин. Прежде чем нырнуть в паб, он целых полчаса бродил по окрестностям, разыскивая канализационный люк, а когда наконец нашел один прямо перед заправочной станцией «Юнион», тот, к сожалению, оказался расположенным слишком далеко от пива и мексиканских лепешек, чтобы в случае опасности успешно им воспользоваться. Около половины пятого, никем не потревоженный и не замеченный, он снова спустился в канализацию, чтобы доставить к штаб-квартире «Таймс» свое письмо — свое оправдание — и препоручить его судьбе.

Не рискуя объявиться в редакции собственной персоной («добрый вечер, я — Уильям Гастингс»), он скатал письмо в трубочку, вытолкнул наружу через отверстие в крышке канализационного люка и поспешно бежал, а позже вечером снова поднялся на поверхность, чтобы купить батарейки к фонарику и спальный мешок, взвешивая все за и против того, чтобы провести ночь в лесу — клочок которого имелся на небольшом незастроенном треугольном участке, ограниченном автострадами Санта-Ана, Санта-Моника, Панама и Лонг-Бич.

План ночевки на поверхности был отвергнут после того, как на Спринг-стрит Уильяма несколько минут преследовала полицейская патрульная машина, в результате чего Уильям снова был загнан под землю, так и не поняв, был ли узнан или полиции просто показались подозрительными его шахтерский шлем и спальный мешок.

Полчаса спустя он уже ехал в такси на юг, к Ла-Бреа. Ему следовало подобраться к побережью как можно ближе. Денег для того, чтобы доехать до самого полуострова, у него не хватало, поэтому, пока машина ехала через Иглвуд, Леннокс, Готорн — все ближе к свободе, он не сводил со счетчика глаз.

Неожиданно он заметил, что водитель наблюдает за ним, рассматривает в зеркало. Это было тревожно, подозрительно.

— Остановите на Розенкранц — я выйду, — подвигая к себе свои пожитки, попросил Уильям.

— Мне казалось, вы собирались в Пало-Верде, — раздраженно отозвался водитель.

— Собирался, — согласился Уильям. — Но передумал. Ничего страшного.

— Да не волнуйтесь вы так, — отозвался водитель.

Что-то было не так, какая-то новая опасность подкрадывалась к нему. Водитель был чьим-то агентом — Фростикоса или полиции. Они добрались до него. Заманили в ловушку. Впереди, в пятидесяти ярдах от машины, на Розенкранц горел зеленый сигнал. Водитель прибавил газ. Светофор мигнул и переключился на желтый. Водитель проехал мимо светофора, но на следующем перекрестке был вынужден остановиться.

— Хорошо, давайте на Пало-Верде, — проговорил Уильям. — Просто я не уверен, хватит ли у меня денег. На чаевые и все такое.

— Не волнуйтесь, — снова отозвался водитель. — Лишь бы человек был хороший, а деньги — дело второе.

Уильям вытащил из кармана бумажник, заглянул в него, убрал обратно и, как только водитель включил передачу, собираясь трогаться, распахнул дверцу и бросился вон из такси.

— Эй! — крикнул водитель ему вдогонку, сразу же тормозя и сворачивая к тротуару. Раздался гудок. Водитель выскочил из машины. На перекрестке мгновенно возникла пробка. Заметив вдалеке темный переулок, Уильям, громыхая снаряжением, припустил в сторону благословенного мрака что было сил. Шиш с маслом получат, а не Уильяма Гастингса. А водитель остался-таки без чаевых — Уильям расхохотался и перешел на быстрый шаг. Надо потом послать таксомоторной фирме письмо и поблагодарить их за сотрудничество.

Пора снова спускаться под землю — это было совершенно ясно. Никому нельзя доверять. Он поспит час-другой, а остаток пути проделает пешком под землей. Но оказалось, что внизу найти место для сна невозможно. В тоннелях повсюду текла вода — от небольших ручейков до полноводных бурливых потоков. В некоторых достаточно широких трубах он мог идти по краю ручьев, но устраиваться на этих покатых берегах на ночлег не решался — заснув, он легко мог скатиться в воду. Или же поднявшаяся к ночи вода зальет его, спящего, и унесет в море. Выбрав наконец почти сухую трубу, он развернул мешок, забрался внутрь и, погасив фонарь, остался лежать в темноте. Он находился в десяти или двенадцати милях от Пало-Верде — поспав три часа, он легко пройдет этот остаток пути и поспеет вовремя.

Снова включив фонарь, он немного почитал Пен-Сне, потом еще раз посмотрел карту подземелий, выбрав самый прямой маршрут к штормовому водосливу к югу от Лунада-Бэй. Время от времени над ним по улице проносились редкие машины, но ближе к середине ночи это случалось все реже и реже. Уильям попытался представить себе, что находится в палатке, залитой мутно-желтым светом, что тьма вокруг — не более чем натянутый над головой брезент. За пределами маленького круга, образованного лучом фонаря, невозможно было ничего различить. Несколько раз он брал в руку фонарик и светил им в разные стороны, но ничего, кроме голых и серых стен трубы, не видел. Один раз ему показалось, что он слышит приглушенный топот бегущего животного, но стоило включить фонарик и поводить им по сторонам, как звук исчез, словно его и не было. Возможно, животное затаилось за пределами светового пятна и сейчас изучает его из темноты.

Всему виной частая и внезапная смена тьмы и света, сказал он себе и, чтобы пообвыкнуть в темноте, решительно погасил фонарик, настоятельно порекомендовав себе спать и не забивать голову ерундой. Поплотнее застегнув молнию спального мешка, он заставил себя закрыть глаза. Где-то внизу, совсем близко от его головы, бурлила вода. Примерно через десять минут у него зверски зачесалась нога. Он повернулся, подтянул к себе ногу и почесал ее, но распрямиться не смог — его мешок перекрутился. Казалось, ботинок приклеился к хлопковой подкладке мешка, и стоило Уильяму согнуть или разогнуть ногу, как мешок складывался или распрямлялся следом, опутывая словно коконом, сродни покровам египетских мумий, нижнюю часть его тела. Уильям перевернулся на бок и некоторое время безуспешно пытался поудобнее устроиться на жестком бетоне, хорошо ощутимом сквозь неожиданно тонкую поролоновую набивку мешка.

Нужно постараться лежать неподвижно. В этом все дело. Неожиданно он понял, что вот уже несколько часов подряд в его голове крутится без перерыва один и тот же надоедливый мотив: «Ти-ли-ли, ти-ли-ли, ведьма померла; ведя-ведя-ведьма померла; ти-ли-ли, ти-ли-ли, ведьма померла…» и так без конца. О том, как продолжить эту песенку и есть ли в ней другие куплеты, он не имел ни малейшего представления. Но идиотский мотив все крутился и крутился у него в голове, появляясь снова и снова, сводя с ума. Уильям попробовал начать считать от ста до единицы — иногда это помогало.

Примерно на пятидесяти он услышал звуки — теперь он был совершенно уверен в этом, — доносящиеся из глубины лабиринта труб. Звуки сопровождались эхом, и довольно скоро он ясно понял, что это шаги — либо человека, либо какого-то животного. И слышит он их не первый раз. Он вспомнил, что впервые звуки погони за спиной ему почудились сразу же после того, как он сбежал из такси на Розенкранц. Но тогда, едва он начинал прислушиваться, шаги сразу стихали.