Книга Призраки пропавшего рейса - Беар Гриллс

сразу, но когда он ему поверил, то оказался на редкость постоянным и верным другом. Они состязались во всем — в регби, аэрохоккее, даже в пейнтболе, но это всегда было честным и здоровым соревнованием двух лучших друзей. Они горой стояли друг за друга при столкновении с другими мальчишками.

Исчезновение Люка стало для Дэниела настоящей трагедией. Он потерял своего единственного товарища и компаньона по играм. Так же, как и Уилл Джегер.

Джегер и Руфь, постепенно сблизившиеся с родителями Дэниела, узнали, что их сыну поставлен диагноз «болезнь Аспергера, или высокофункциональный аутизм». Мнения экспертов относительно природы расстройства расходились, и обозначить его наверняка не мог никто. Как и многие подобные дети, Дэниел был увлечен одним-единственным предметом, в котором он, без всякого преувеличения, блистал, — математикой. И еще он с легкостью находил общий язык с животными.

Джегер вспомнил их с Наровой столкновение с пауками. Его еще тогда что-то поразило, хотя вначале он не понимал, что именно. Она держалась так, как будто ее связывали с этими ядовитыми тварями какие-то отношения, как будто она их понимала. И она избегала их убивать, пока у нее не осталось другого выхода.

И если и было что-то, что увлекало Нарову и в чем она блистала, то Джегеру казалось: он знает совершенно точно, что это. Он был уверен, что ее особые способности заключаются в преследовании и убийствах.

— Далеко еще? — спросила Нарова, прервав своим вопросом ход его мыслей.

— Далеко до чего?

— До самолета. Или тут есть еще что-то?

Джегер указал вперед:

— Около восьмисот метров. Видишь, вон там начинают редеть кроны — это граница, за которой лес начинает умирать.

— Так близко, — прошептала она.

— Wir sind die Zukunft. — Джегер повторил слова, которые услышал в самом конце вызванного найакуаной видения. — Ты знаешь немецкий. Wir sind die Zukunft. Что это означает?

Нарова замерла на месте, глядя на него застывшим взглядом.

— Где ты это услышал?

— Эхо из моего прошлого, — ответил Джегер, подумав мимоходом: «Что за привычка у этой женщины отвечать вопросом на вопрос?» — И все-таки, как насчет моего вопроса — что это означает?

— Wir sind die Zukunft, — очень медленно и с видимым усилием повторила Нарова. — Мы — это будущее. Это лозунг Herrenrasse — нацистской расы господ. Когда Гитлер уставал от Denn heute gehort uns Deutschland, Und morgen die ganze Welt, он пускал в ход Wir sind die Zukunft. И люди это хавали.

— Откуда ты все знаешь? — поинтересовался Джегер.

— Надо знать своего врага, — загадочно ответила Нарова. — Я свято в это верю. — Она так посмотрела на Джегера, как будто в чем-то его обвиняла. — Вопрос заключается в том, почему ты знаешь так мало? — Она помолчала. — Так мало о своем собственном прошлом.

Джегер не успел ответить, потому что сзади раздался истошный крик. Обернувшись, он увидел искаженное ужасом лицо Летисии Сантос, которую что-то тащило под воду. Она на секунду вынырнула, взмахнув руками, и снова скрылась под водой.

На мгновение Джегер заметил, что ее обвила огромная водяная змея — одна из тех, о которых их предостерегал Пурууэха. Он бросился на помощь к Летисии и нырнул, хватая змею за хвост, отчаянно пытаясь разжать кольца на теле Сантос.

В таком ближнем бою он никак не мог пустить в ход оружие. Открой он огонь, Летисия погибла бы вместе со змеей. Вода бурлила и плескалась. Тела Сантос и змеи сплелись в схватке, которую женщине ни за что не удалось бы выиграть в одиночку. Но, как ни пытался помочь ей Джегер, чудовищная змея продолжала сжимать свою жертву в смертельных тисках.

И тут где-то позади Джегера раздался треск. Он безошибочно определил, что это был выстрел из снайперской винтовки. Одновременно что-то взорвалось кровью и ошметками плоти посреди свившихся в клубок тел женщины и змеи.

Спустя секунду схватка была окончена. Голова змеи обмякла, и Джегер увидел, что часть ее черепа снесло выстрелом. Мертвые кольца тоже начали разжиматься — одно за другим. Джегер обхватил Сантос и с помощью Алонсо и Камиши вытащил ее из чудовищных объятий змеи.

Все трое принялись усиленно выкачивать воду из ее легких. Джегер мельком оглянулся на Нарову. Она стояла в болоте, продолжая прижимать к плечу винтовку Драгунова, чтобы в случае необходимости выстрелить еще раз.

Сантос закашлялась, ее грудная клетка заходила ходуном, и она постепенно пришла в себя. Джегер убедился в том, что Алонсо и Камиши оказывают ей всю необходимую помощь. Тем не менее она продолжала дрожать, не в силах оправиться от пережитого шока.

Мужчины решили, что остаток пути до самолета понесут ее на руках, предоставив Джегеру возможность догнать возглавляющую их группу Нарову.

— Неплохой выстрел, — холодно заметил он, поравнявшись с ней. — Но откуда такая уверенность, что ты снесешь голову змее, а не Летисии?

В ответ Нарова смерила его не менее ледяным взглядом:

— Если бы кто-нибудь не выстрелил, она уже была бы мертва. Даже с твоей помощью эта битва была бы проиграна. Благодаря этому, — она похлопала по стволу Драгунова, — у меня хотя бы был шанс. Да, вероятность попасть в Сантос была пятьдесят на пятьдесят, но это лучше, чем верная смерть. Иногда пуля спасает жизнь. Стреляют не всегда для того, чтобы ее отнять.

— Так значит, ты бросила монетку и нажала на спусковой крючок…

Джегер умолк.

Он понимал, что пуля Наровой с равной степенью вероятности могла поразить как Сантос, так и его, и все же она выстрелила практически без малейших колебаний. Он не мог сказать, характеризует ли это ее как профессионала или как психопата.

Нарова оглянулась, посмотрев через плечо туда, где осталась убитая змея.

— Жалко удава. Он всего лишь делал то, что и должен был делать, — пытался пообедать. Мбожухуа. Императорский удав. Он внесен во второе приложение Конвенции о международной торговле исчезающими видами животных, потому что ему угрожает вымирание.

Джегер искоса посмотрел на нее. Казалось, судьба змеи ее беспокоит больше, чем жизнь Летисии Сантос. Он подумал, что если она действительно наемный убийца, то для нее естественнее волноваться о животных, а не о людях.

По мере приближения к мертвой зоне рельеф повышался.

Растительность впереди становилась все более редкой, перемежаясь с голыми, выбеленными солнцем мертвыми стволами деревьев, напоминающих бесконечные ряды надгробных плит. В вышине высохшие ветви сплетали причудливый узор — единственное, что осталось от некогда буйной зелени крон. И над всей этой безжизненной картиной нависало низкое серое небо.

Они остановились на краю зоны, в которой не осталось ничего живого.

Вместо привычного шороха стекающего по листьям дождя до них доносился громкий