Книга Тайна черного камня - Геннадий Андреевич Ананьев

вас.

…От города Скольня, где жил Виктор Семенович Омбышев, до села Восходного — двадцать пять километров асфальтированной дороги. Сразу же за селом — застава, двухэтажная, выстроенная после войны. Виктор Семенович до ухода в отставку бывал здесь не один раз: и когда строилась, и на новоселье, и после него. Проверял службу и учебу. Дважды приезжал и после того, как ушел в отставку. Рассказывал солдатам о боях в сорок первом и о том, как в сорок четвертом вновь встали здесь пограничные столбы. А вот уже несколько лет не ездил — не приглашали. Теперь новый начальник заставы снова везет его на встречу с солдатами.

Виктор Семенович уже представил, по прошлым приездам, как машина въедет во двор, его проводят в ленинскую комнату, где будут сидеть ожидающие его солдаты, и он начнет рассказывать историю заставы. Он мысленно намечал план своей беседы. Но на этот раз газик обогнул заставу и повернул к мысу, где стояла застава до войны. Ее так и называли: «Мысовая». Название это сохранилось и за новой, построенной уже на окраине села, в двух километрах от реки.

Через ветровое стекло Виктор Семенович увидел строй пограничников. На правом фланге — два знамени, не шелохнутся в руках замерших знаменосцев. Чуть в стороне толпа ребят и девушек стоит возле офицера, и он им что-то рассказывает. Но вот офицер повернулся, поправил фуражку и встал перед строем. Как только машина остановилась, он звонким голосом крикнул:

— Застава, смирно! Равнение на средину!

Четким шагом он приблизился к машине и, лишь Виктор Семенович вылез из нее, вскинул руку к козырьку:

— Товарищ подполковник, личный состав заставы по случаю открытия памятника героям, павшим в боях с фашистскими захватчиками, построен. Заместитель начальника заставы лейтенант Малюгин.

Виктор Семенович не ожидал такой торжественной встречи и поначалу даже смутился, но смущение его прошло быстро. Он увидел взволнованное лицо лейтенанта, такие же взволнованные лица солдат и почувствовал, что они все готовились к этой встрече и ждали ее, как праздника; радостно стало на душе подполковника в отставке, которого принимали здесь как самого высокого командира, как самого дорогого гостя.

Выслушав рапорт, Виктор Семенович поздоровался о пограничниками, и только смолкло ответное: «Здравия желаем, товарищ подполковник», он, уже не сдерживая своих чувств и нарушая воинский ритуал, прошел вдоль строя и пожал руку каждому пограничнику и даже знаменосцам. Остановившись у знамени, он развернул первое: Памятное знамя ЦК партии и Совета Министров республики; развернул второе: переходящее, победителям соревнования в службе, учебе и дисциплине.

— Спасибо, дети мои. Спасибо, что помните тех, кто мужественно принял смерть. Спасибо, что традиции нашей заставы храните!

— Всей заставой слово дали: никогда не забудем подвига поколения вашего. А сила наша не только в мечте о завтрашнем дне, но и в памяти прошлых дней, — ответил Виктору Семеновичу старший лейтенант Долов и, сделав небольшую паузу, пригласил подполковника и его жену открыть памятник.

Когда они подошли к пьедесталу, знаменосцы склонили знамена, лейтенант поднял руку, а как только полотно, закрывавшее памятник, скользнуло вниз, рубанул рукой воздух. Прогремел залп, второй, третий. Прощальные залпы через тридцать лет после похорон. Тогда хоронили ночью, без салютов, только снимали фуражки и молча клялись биться до последней капли крови. И каждый сдержал эту клятву…

…На несколько минут раньше артиллерийского налета солдаты и Вера с Андрюшкой перешли в блиндажи. Распорядился замполит Шаталов. Он возвращался с проверки нарядов и, когда был уже у самой заставы, услышал шум самолетов, пересекающих границу. Он вбежал в казарму и крикнул: «Застава! К бою!» — а дежурному приказал дать сигнал нарядам, чтобы они возвращались на заставу. Почти все вернулись, лишь два наряда, несшие службу на стыках, не успели. На берегу реки приняли бой и погибли.

Немцы на мыс не стали высаживаться — берег крутой. Переправились метрах в пятистах ниже по течению и сразу же пошли в наступление.

Память Виктора Семеновича сохранила все подробности того утра. Сырой блиндаж, розовая после сна и пытавшаяся казаться спокойной, Вера набивает патроны в магазин ручного пулемета. Ей помогает Андрюшка. Погладил он по нечесаной голове сына и поцеловал его в щеку.

— Не послушала ты меня, Вера. Говорил же, поезжай к своим родителям на лето.

— А ты бы как без меня?

Он ничего не ответил. Еще раз поцеловал сына и жену и вышел из блиндажа в окоп. В бинокль он увидел неторопливо шагающих по лугу фашистов. Шли они будто на прогулку. Рвали цветы, букетики собирали. Из тростника вылетела испуганная крякуха. Эсэсовец (среди наступающих их было десятка два) вскинул автомат, что-то крича, выстрелил. Утка упала, эсэсовец подбежал к ней и носовым платком, как удавкой, привязал к ремню.

А пограничники стояли в окопах, не шевелились. Патроны и гранаты успели перетащить из склада в окопы. Казарма, склады и жилые дома уже догорали, но из солдат никто не был даже ранен. Стояли и ждали команды. А он, начальник заставы старший лейтенант Омбышев, медлил, хотя видел, что каждый пограничник уже облюбовал себе мишень и едва сдерживается, чтобы не нажать на спусковой крючок. Сам он тоже взял на мушку эсэсовца с уткой на ремне. Уже без бинокля хорошо увидел, как немец погладил рукой окровавленную утку и что-то сказал идущему рядом солдату. Оба засмеялись. Невольно палец начал нажимать на спусковой крючок. Еще мгновение, и выстрел бы прозвучал, но усилием воли он сдержал себя: «Рано!»

Еще на десяток метров приблизились немцы, еще на десяток. «Пора», — решил Омбышев и выстрелил в эсэсовца с уткой на ремне. Тот упал как подкошенный. За ним падали еще и еще. Десятка четыре немецких солдат остались лежать на лугу, остальные отступили к реке.

Снова вой снарядов, снова пехота, уже не такая нахальная. Четыре атаки отбила застава. Трупов на лугу добавилось. Но и застава несла потери. Вера не успевала перевязывать раненых. Бинты она уже делала из солдатских рубашек. Перевязанные уходили в окопы на свои места. Потом все затихло.

— Поддержки ждут, — высказал свое предположение Шаталов.

— Что ж, комиссар, и поддержку встретим.

Через два часа на дороге показались танки. Когда до заставы танкам оставалось около километра, они, не снижая скорости, развернулись для атаки. На луг вновь высыпали автоматчики. Казалось, что этой атаки застава не сдержит. Пограничники притихли.

И тут лейтенант Шаталов, засунув за ремень несколько противотанковых гранат, выпрыгнул из окопа. По-пластунски пополз он навстречу танкам. За политруком выпрыгнул из окопа повозочный Григорий Жибрун. Тоже с противотанковыми гранатами.

Пограничники, стреляя по наступающей пехоте, с тревогой поглядывали на замполита и