Книга Надежда гардемарина - Дэвид Файнток

Это не явилось для меня полной неожиданностью, и все же я залюбовался планетой, находившейся на расстоянии стольких световых лет от дома, где основу экологии также составлял углерод. Многие растения сюда привезли с Земли, поскольку в местных не было необходимых для нее протеинов и углеводов.

Животные здесь, разумеется, не водились. Инопланетных тоже не удалось обнаружить, за исключением примитивных беспозвоночных рыб на Зета Пси.

— Простите, — крикнул пилот сквозь рев двигателя. — Что вы сказали?

— Что за эпидемия у вас была?

— Какая-то мутация вируса. Столько людей погибло, прежде чем удалось разработать вакцину. Всем прибывающим в Централтаун сразу делают прививку.

— Именно туда мы сейчас и летим?

— Само собой. Туда доставляют всех прибывающих со станции. Таможня, карантин — все это в Централтауне.

— Что же! Все правильно. — Я просмотрел головидный фильм о планете, но невозможно за какой-то час переварить целую культуру.

— Интересно, как вам удалось в таком возрасте стать командиром?

Я вздохнул. Похоже, мне сейчас предстоял длительный отпуск.

Через несколько минут он ловко перевел шаттл в режим планирования и полетел над плоской равниной к берегу моря навстречу сверкающим водам. После обратного разворота включились реактивные двигатели, превратив наш шаттл в реактивный самолет.

Пилот, естественно, увидел взлетно-посадочную полосу гораздо раньше меня. Ведь все здесь было ему знакомо. Он сбросил скорость, и тупые крылья шаттла приняли форму, необходимую для вертикального взлета и посадки. Пилот идеально рассчитал время. К тому моменту, когда он мягко опустился на бетонную полосу, скорость шаттла равнялась почти нулю. Направленные под брюхо шаттла струи реактивных турбин смягчили приземление.

— Добро пожаловать на Надежду, моряк! — Он улыбнулся мне и выключил двигатели. — И удачи!

— Она мне пригодится. — Я открыл люк и спустился по трапу, вдохнув воздух другой солнечной системы, чистый и ароматный. На меня повеяло чем-то неуловимым, похожим на запах трав в экзотическом блюде. Солнце типа G2 ярко сияло и было, пожалуй, слегка желтее, чем наше.

Я глазел на все, как землянин, впервые очутившийся во время отпуска в Лунаполисе. Походка стала легкой, пружинистой, поскольку гравитация на Надежде составляла ноль девяносто два от земной. Планета была на двенадцать процентов больше Земли, но имела меньшую плотность.

Предъявив свою личную карточку служащего Военно-Космического Флота, без всяких осложнений я миновал таможню. Карантинная станция находилась в ветхом строении сразу за посадочной полосой, между кораблями и группой зданий. Медбрат оказался приветливым и действовал профессионально. Я закатал рукав, он приставил к руке чуть пониже плеча пистолет. Все в порядке! Готово!

Проверил, на месте ли бумажник. Я был здесь впервые, совершенно не ориентировался, однако решил, что с купюрами Объединенных Наций не пропаду.

— Как добраться до Адмиралтейства?

— До Адмиралтейства… — Медбрат прищурился под ярким солнечным светом, — дойдете до здания того терминала, пройдете сквозь него на другую сторону и возьмете напрокат электромобиль. Если найдете свободный. Их всего семь. В конце дороги свернете налево, доедете до первого светофора, опять повернете налево и проедете два квартала.

— Спасибо. — Я собрался идти.

— А еще можете пройти через посадочную полосу вон к тому зданию. Это и есть Адмиралтейство. — Он махнул рукой в сторону двухэтажного здания в семидесяти ярдах отсюда.

— А-а. — Я чувствовал себя полным идиотом. Но не мог сдержать улыбки. Видимо, свою дежурную шутку он отработал до блеска на таких, как я, новичках, — еще раз спасибо. — Зажав в руке головид, я направился к посадочной полосе.

Теперь я жалел, что не облачился в белую форму. Впрочем, вряд ли белая форма на заикающемся от страха экс-гардемарине произвела бы особое впечатление на Стивена Йохансона — адмирала, командующего базой «Надежда».

За высокой кованой оградой стояло большое блочное здание. Я открыл калитку и по дорожке, вытоптанной в траве, подошел к входной двери. На латунной табличке с эмблемой Адмиралтейства — крыльями и якорем — была надпись «Военно-Космическое ведомство Объединенных Наций. Адмиралтейство».

Интересно, табличку изготовили здесь или везли через многие световые годы пустоты, чтобы придать величие фасаду колониального штаба Военно-Космических Сил?

Поднявшись по ступенькам к высоким деревянным дверям со стеклянными вставками, я одернул китель и пригладил волосы. Потом набрал в легкие воздуха и вошел внутрь.

В приемной молодой человек в белой форме диктовал что-то в компьютер.

— Чем могу быть полезен? — спросил он, увидев меня.

— Николас Сифорт, «Гиберния», явился к адмиралу Йохансону.

— О да. Мы вас ждали. Нам сообщил о вас генерал Хо. Командир Форби готов принять вас. — Он повел меня по застеленной красным ковром лестнице, затем по коридору в кабинет, смотрящий окнами на залитую солнцем лужайку. — Командир Сифорт, сэр.

Я встал по стойке «смирно»:

— Николас Сифорт, старший офицер на борту «Гибернии», прибыл, сэр.

Молодой командир быстро встал из-за стола и отсалютовал мне. В прищуренном взгляде сквозило удивление. Совсем еще молодой, он уже начал полнеть.

— Может, вольно?

Странный способ приказывать, но, возможно, в колонии свои порядки. Мы расслабились. Он показал мне на стул.

— Спасибо. Я должен доложить вам или напрямую адмиралу Йохансону?

Командир печально улыбнулся:

— Адмирал Йохансон умер во время эпидемии.

— Умер, сэр? — Я опустился на стул. Слишком много смертей…

— Да. Подхватил вирус и умер. Многие умерли.

— О Господи! — только и мог я сказать.

— Увы! — Командир выглядел совершенно несчастным. — И теперь я за него. Отправил сообщение с последним кораблем. Так что замена прибудет только через два года.

— Что же, сэр. Доложу тогда вам. Сожалею, но почти весь отчет в журнале, я не смог лучше его оформить. — Опасаясь, что он не выслушает меня до конца, я второпях изложил все, что произошло на «Гибернии». Не пропустил ни единой детали и был рад, что все наконец позади. — Командир Хаг и лейтенанты погибли по воле Господа Бога, — напоследок сказал я. — Гардемарин Уилски, матросы и пассажиры исключительно по моей вине.

Он долго молчал. Потом произнес:

— Плохо дело.

— Да, сэр.

— Но вы не знаете и половины. — Он обошел стол, за которым я сидел с фуражкой на коленях, склонился, рассматривая медали у меня на груди, и, как бы желая убедиться в правдивости моего рассказа, спросил: — Когда, вы говорите, погиб ваш последний лейтенант?