Книга Табель первокурсницы - Аня Сокол

– И что?

– Как видишь, все живы и здоровы. – Матушка поднялась. – И серебро чистое.

– Мама!

– Ну, на самом деле я просто не смогла решить, чьей смерти хочу больше. Этого неуклюжего увальня – младшего графского сынка, своей или того юноши с букетом пионов.

– А его-то почему?

– Чтобы не смог жениться ни на ком другом, – припечатала матушка, и я вынуждена была признать, что в ее словах имелась доля истины, ведь стоило мне представить Криса с другой… Пламя в лампе колыхнулось.

– А если бы… – Матушка обернулась, я закусила губу, но заставила себя закончить фразу: – Если бы сын нотариуса был аристократом, был богат, имел титул и родословную на пяти свитках?

– И что тогда, Иви? – не поняла она.

– Ты бы стала бороться за свое счастье?

Она поколебалась, а потом все же ответила, и ответила честно, я видела это по ее глазам:

– Не знаю. – Между тонких бровей появилась вертикальная складочка. Я знала, что она означает, видела не раз – это признак грядущего беспокойства. А когда графиня Астер начинала беспокоиться, даже отец предпочитал ночевать в охотничьем домике. – Ты ведь это просто так спросила? Ведь нет никакого аристократа с родословной на пяти свитках? Иви?

– Конечно нет, – тихо ответила я, а про себя добавила: и это самое плохое. Если бы Крис хоть намекнул, хоть на миг дал понять, что я ему небезразлична…

– Тогда отдыхай. – Складочка на лбу разгладилась. – Завтра будет важный день.

Дверь закрылась, а я посмотрела на платье и повторила, обращаясь то ли к стенам, то ли к потолку:

– Завтра…

Мы все время ждем от «завтра» чего-то необычного, но, когда оно наступает, оказывается, что этот день ничем не отличается от «сегодня». Я не сомкнула глаз ночью, не смогла впихнуть в себя ни ложки за завтраком и даже не стала ругать Лиди, когда та от избытка энтузиазма дергала меня за волосы, укладывая локоны в высокую прическу. Три раза заходила матушка, хмурилась и советовала использовать побольше румян, ибо я слишком бледна. Да, «завтра» ничем не отличалось от «сегодня» – то же сосущее чувство внутри и пустота.

Гости начали прибывать, когда белая Эо уже показалась над горизонтом. Хлопали двери карет, ржали лошади… И примерно так же ржали дочки бургомистра. Они всегда ржали, когда Илберт с ними разговаривал, он мог бы даже зачитывать им список приговоренных к смерти, они растягивали бы губы, особенно старшая Манон. Сам Роюзл Вэйланд, краснолицый и дородный господин, бургомистр Сиоли, смотрел на это более чем благосклонно, в отличие от папеньки.

Единственным, кто приехал на мобиле, оказался Рин Филберт, астроном и географ, живущий отшельником почти у самого перевала. Поговаривали, что он все-таки аристократ, возможно, младший сын какого-нибудь сквайра. Но сам ученый отказывался говорить на эту тему, старательно игнорируя вопросы кумушек и даже моей матушки, что требовало от него немалой смелости.

– Пора, Ивидель, – раздался голос отца, и я отвернулась от окна.

Граф Астер стоял в дверях, невысокий и массивный. Многие недоумевали, когда видели его рядом со статной женой.

– Нас ждут. – Он протянул широкую ладонь и сжал мои пальцы.

Весь день в голове вертелась мысль: как просто прямо сейчас спуститься вниз и заявить, что еду в Сиоли за новыми туфельками или особо нужным горшком с ручной росписью! А там есть станция дирижаблей, и «сиреневый скорый» отходит каждый день в четыре часа.

Это разобьет сердце матушке, разозлит брата и заставит отца посмотреть на меня совсем другим взглядом, холодным и жестким, как на предательницу, как на чужую. Готова ли я к этому? Не знаю, на самом деле не знаю.

– Ты дрожишь, – констатировал Максаим Астер, когда мы спускались по лестнице.

– Отец, я не хочу выходить замуж. Я хочу закончить обучение, – неожиданно даже для себя ответила я, весь день молчала, а вот сейчас… словно прорвало. – Прости, – тут же добавила покаянно. Вряд ли это те слова, что ожидает услышать от дочери отец, да еще накануне помолвки.

Папенька прищурился, в карих, точно таких же, как у меня, глазах цвета темного ржаного виски, что хранится в погребах, мелькнуло что-то… нет, не разочарование, а, скорее, досада.

Не в силах больше выдерживать его взгляд, я подняла глаза выше, на короткие белые волосы. Странно белые, обязанные цветом скорее седине, нежели генам предков. Белоголовые Астеры, змеиный род.

– И ты его закончишь. До замужества, – неожиданно пообещал отец, останавливаясь напротив резных дверей зала для приемов. – Я включил этот пункт в брачный контракт.

– Мы составляем брачный контракт? – поразилась я.

Было с чего. По законам Аэры, не важно, северным или южным, жена всегда принадлежала мужу. Целиком и полностью, душой и телом, вместе со своими платьями, шляпками, драгоценностями и приданым. Нет, конечно, нас не приравнивали к вещам. Почти не приравнивали, но… брачный контракт составляли очень редко, и почти всегда это вызывало скандалы и толки в обществе, потому что он нужен был только для одного. Для защиты невесты. Для защиты ее интересов и состояния. В контракте могло оговариваться все что угодно, вплоть до количества детей и ежегодной ренты. Надо ли говорить, что с женихом, согласившимся на такие унизительные условия, должно быть что-то не так. Сильно не так.

– Да, – кратко ответил папенька и, видя, что я уже готова засыпать его вопросами, скупо улыбнулся и добавил: – Все устроится наилучшим образом, Иви, даю слово.

Я шумно выдохнула. Странно, но стало на самую чуточку легче. Слова матушки лишь растревожили, а вот это скупое «даю слово» вернуло толику самообладания. Граф Астер всегда держал слово, чего бы ему это ни стоило.

Отец кивнул старому Муру, которого привез с собой из Илистой Норы, и тот, распахнув резные створки, торжественно объявил:

– Граф Максаим Оро Кльер Астер. – Голос дворецкого был скрипучим, как несмазанная телега, но папенька наотрез отказывался расстаться со старым слугой, наверняка так же, как отец серой отказывался расстаться со своим гвардейцем. Мур как-то сказал, что, если граф даст разрешение, он будет рад лечь в землю рядом со своим господином. – С дочерью.

Разговоры стали стихать, то один, то другой гость или гостья поворачивались к входной двери. Десятки взглядов остановились на мне, ощупывая, обшаривая каждый сантиметр тела.

Нет, не подурнела от учения. Нет, не растолстела на магических хлебах, и светлое платье только подчеркивало тонкую талию, не зря же горничные затягивали корсет.

Манон кашлянула и отвернулась, зато младшая дочка бургомистра Косетт одобряюще улыбнулась, обнажив чуть кривоватые зубы. Леонард Гиве перестал пялиться на стол, и его пивной живот колыхнулся.

Взгляд перебегал с одного знакомого лица на другое. Кто мой жених? И что с ним не так? Вот тот старик с желчным лицом скряги? Или, может, увечный солдат в углу, что неловко выставил несгибающуюся ногу и пытается дотянуться до бокала?