Книга Мальчик, который рисовал кошек, и другие истории о вещах странных и примечательных - Лафкадио Хирн

В это время правителем Киото и окрестных провинций был великий воитель Ода Нобунага. Одному из его самураев (а звали его Аракава) довелось навестить упомянутый храм, а там случилось увидеть картину, которую демонстрировал старик. Он рассказал об этом во дворце. Князя заинтересовал рассказ вассала, и он приказал немедленно доставить Кодзи, но чтобы тот обязательно взял с собой какэмоно.

Когда Нобунага увидел картину, то не смог скрыть удивления – настолько живой показалась ему работа: на ней реальными предстали демоны и духи, что терзают ослушников. Ему даже показалось, они не стоят на месте, а движутся перед глазами; он услышал голоса грешников – он различал их отчетливо; даже кровь, что потоками лилась на картине, выглядела как настоящая. Властитель не удержался и дотронулся пальцем до одного из рисунков и – это поразительно! – ощутил, как его палец погрузился в лужицу крови. Отдернув руку, владыка не мог удержаться и взглянул на палец. На нем не было ни пятнышка, но чувства говорили об ином. К тому же изображение на какэмоно было совершенно сухим – князь специально убедился в этом. Все более изумляясь, Нобунага спросил, кто же создал эту удивительную картину? Кодзи отвечал, что нарисовал ее Огури Сотан[86], известный своей аскезой, после того как в течение ста дней ревностно исполнял обряд самоочищения и после истовой молитвы божественной Каннон в великом храме Киёмидзу о ниспослании вдохновения.

Верный вассал князя, Аракава, конечно, заметил, что его повелитель загорелся желанием обладать этим какэмоно. И он предложил старику расстаться с полотном, подарив его властителю. Но тот, вместо того чтобы немедленно согласиться, смело отвечал:

– Эта картина – моя единственная ценность; показывая ее людям, я добываю средства к существованию. Если я сейчас подарю ее повелителю, я лишу себя единственного дохода, а жить мне больше нечем. Однако, если августейший князь так сильно желает обладать ею, пусть заплатит за нее сто рё золотом. С этими деньгами я смогу организовать какое-нибудь выгодное дело. Оно станет приносить доход, и я не буду бедствовать. В ином случае я не могу расстаться с картиной.

Можно было понять, что ответ старика не порадовал властителя – тот промолчал. Тогда Аракава взялся о чем-то шептать на ухо повелителю. Выслушав, князь кивнул в знак согласия. На этом аудиенция завершилась. На прощание старику дали несколько медных монет.

Однако, едва Кодзи покинул дворец, Аракава, таясь, пошел следом – он собрался завладеть картиной, как только представится возможность. И она представилась: для возвращения к себе домой старик выбрал уединенную дорогу – та огибала городские кварталы, петляя между холмами. И вот, когда путник очутился в совсем пустынном месте – дорога здесь делала крутой поворот, – наперерез выскочил Аракава, схватил старика и сказал:

– Ты проявил запредельную жадность, запросив сто золотых рё за картину. Вместо ста монет золотом я заплачу тебе по-другому – дам кусок железа длиной ровно в три фута.

С этими словами самурай выхватил меч, убил старика и забрал картину.

На следующий день Аракава преподнес какэмоно старика Нобунаге. Самурай вручил картину в том виде, в каком отнял ее у старика, – она была свернута и тщательно упакована. Властитель приказал ее распаковать и повесить перед ним на стену. Но когда развернули полотно, князь и его вассал застыли в недоумении: на какэмоно не было изображения – вообще ничего, кроме куска ткани. Аракава не мог объяснить, куда подевалась живопись. Он провинился. Он обманул хозяина. Поскольку вина его – вольная или невольная – была очевидна, его ожидало наказание. Соответственно, было решено, что его поместят под стражу на длительный срок.

Едва Аракава успел покинуть узилище, как ему стало известно, что старый Кодзи вновь демонстрирует картину. На этот раз он выставил ее во дворе храма Китано. Самурай едва поверил в то, что услышал. Но размышлять было некогда – ведь у него появилась возможность вернуть картину и таким образом исправить ошибку. Он немедленно созвал нескольких своих товарищей, и вместе они поспешили к храму. Но, прибежав туда, узнали, что Касин Кодзи уже ушел.

Через несколько дней до Аракавы дошла весть, что старик выставил какэмоно в другом месте – у храма Киёмидзу, и вокруг него собралась огромная толпа слушателей. Самурай ринулся туда, но когда прибыл, толпа уже разошлась, а Кодзи опять исчез.

Наконец удача улыбнулась ему: совершенно случайно он зашел в одно питейное заведение и там неожиданно встретил старика. Аракава тут же вцепился в него. В ответ старик, нимало не испугавшись, а, напротив, добродушно посмеиваясь, сказал:

– Я сопротивляться не буду и пойду с вами. Но пожалуйста, дайте я допью вино, и пойдем.

Против этого Аракава возражать не стал. К удивлению всех, кто находился в заведении, старик выпил подряд двенадцать чаш вина. Осушив последнюю, он объявил, что теперь готов последовать за самураем. Аракава приказал связать его, а затем доставил во дворец.

Во дворце старика поместили в специальное помещение и с пристрастием допросили. Допросом руководил лично управляющий делами владыки. По его завершении он заявил:

– Совершенно очевидно, что вы обманываете людей, используя магию. Только за одно это вы заслуживаете тяжкой кары. Однако, если вы с должным почтением преподнесете ту картину, о которой вам известно, в дар князю Нобунаге, мы не станем на этот раз выдвигать обвинение. В ином случае мы будем вынуждены подвергнуть вас очень суровому наказанию.

В ответ на угрозу старик сокрушенно покачал головой и воскликнул:

– Это не я виновен в обмане людей!

Затем, еще сильнее возвысив голос и указав на Аракаву, продолжил:

– Вот он – этот обманщик! Вы хотели польстить князю, подарив ему ту картину; вы пытались убить меня, чтобы украсть ее. Воистину если и было совершено преступление, то именно этим человеком! Как назло, вам не удалось убить меня, но, если свершилось бы то, что вы задумали, кто смог бы обвинить вас? Вы украли какэмоно – с этим не поспоришь. Та картина, что у меня сейчас, – всего лишь копия. Вы же, украв картину, передумали дарить ее князю Нобунаге; вы придумали способ, как оставить ее себе. Вы раздобыли какэмоно без рисунка и отдали его владыке. А теперь, чтобы сохранить свою тайну, вы утверждаете, что я обманул вас, подменив пустым какэмоно настоящую картину. Где сейчас находится та картина – я не знаю. А вот вы, вероятно, знаете.

Услышав это, Аракава воспылал таким гневом, что попытался убить старика. И это бы ему удалось, если бы не вмешательство стражи. Внезапная вспышка гнева показалась устроителю допроса неслучайной, и он подумал: «А что, если старик не врет? И Аракава действительно виновен?» Он приказал отвести старика в тюрьму, а затем приступил к допросу самурая.