Книга Эдинбург. История города - Майкл Фрай

В Эдинбурге возник класс юристов, являвшихся также землевладельцами — для них судейская деятельность и интерес к имениям за городом были вполне естественными. Мы уже познакомились с примерами в лице Джеймса Босуэлла и Генри Дандаса, каждому из которых удалось прославиться также и в третьей области деятельности, соответственно — в литературе и политике. Это тоже стало вполне естественным. Юный отпрыск дворянского семейства, жаждущий оставить след в истории, мог поступить на факультет адвокатов и наладить связи с коллегами, зарабатывая при необходимости деньги. Имея общие интересы, они преследовали их как в профессиональной, так и в частной сфере. В свободное время они, согласно принятому в городе обычаю, посещали клубы. Весьма примечателен был клуб «Избранное общество», основанный в 1754 году художником Алланом Рамсеем, сыном поэта Аллана Рамсея. Рамсей-младший залучил в свой клуб Давида Юма, Адама Смита, сколько-то адвокатов и немного дворян. Хороший кларет и приятная беседа благоприятствовали размышлениям этих патриотично настроенных джентльменов о роли общественного положения человека и его состояния в развитии страны. Они, конечно, видели ее лидерами себя — украшенную добродетелями элиту, призванную сохранить исторические свободы, одновременно используя преимущества, предлагаемые Унией с Англией.[254]

* * *

Кроме судов и поместий этих людей еще можно было найти в третьем их убежище — Новом городе. До того дня большинство судей и старых адвокатов жили в домах на улице Хериот-роу или на площади Морэй. Их предшественники являли собой наглядный пример того, как патриотизм в сочетании с профессионализмом может послужить общественному благу. Одним из результатов их деятельности, дожившим до наших дней, было сохранение первоначального плана улицы Принцев и живописного вида, открывающегося с нее на Замковую скалу. В любом другом городе после двух веков коммерциализации этот вид наверняка пропал бы, скрывшись за или под кирпичом и строительным раствором. В Эдинбурге он сохранился, потому что шотландские юристы сумели адаптировать древнюю феодальную систему к нуждам современного города.

Эта система когда-то была повсеместно распространена в Европе, но теперь отмирала или была мертва в большинстве стран. В Шотландии она сохранялась, пока не была отменена законодательно новым парламентом в 2001 году. Согласно этой системе все земли в теории принадлежали короне. Однако корона постепенно передавала эти земли арендаторам, которые, в свою очередь, могли снова отдать ее в аренду съемщикам более мелким. Передавая арендатору права на землю, арендодатель мог налагать на своего вассала обязательства, известные в Шотландии как феодальные повинности, обычно регулировавшие использование земли или природных ресурсов, а также характер застройки. Другими словами, фригольда шотландская система не подразумевала — абсолютной собственности на землю не было.

Это стало особенно важно, когда частное строительство пошло быстрее, чем прежде. Феодальная система оказалась чрезвычайно ценной для сохранения исторического облика Эдинбурга. В XVIII веке строители работали с меньшим размахом, чем принято сегодня, когда одна фирма выкупает участок земли и строит все здания на нем согласно нормативным документам, перечисляющим правила градостроительства. До существования таких документов решения относительно плана застройки, разметки улиц и домов принимал арендодатель данного участка, затем продавая на аукционе строительные площадки под отдельные здания. Покупатели этих площадок уже сами строили на них дома. Поскольку каждый из них мог нанять своего строителя, возникала необходимость обеспечить меру единообразия и установить стандарты строительства. Эти функции выполняла грамота на землю, составленная арендодателем и подписанная арендатором. В ней содержались обязательства, налагаемые на арендатора, связанные с характером будущего дома и окружавшего его района — так называемое вещное обременение.

В Новом городе подобная система дачи в аренду земли в таких масштабах и на столь значительное время оказала глубочайшее и весьма долговременное воздействие на эволюцию законов, касавшихся градостроительства и вещного обременения. На этом этапе совет полагался на планы, составленные Крейгом для первого Нового города, затем Адамом — для площади Шарлотты. Самому городскому совету нечасто приходилось учреждать вещное обременение; разрешая то или иное строительство он часто ссылался на эти планы, которые таким образом приобретали юридическую силу.[255]

Так, например, произошло в 1772 году, когда арендаторы, жившие на северной стороне улицы Принцев, под предводителем философа Юма, потребовали отмены решения городского совета о застройке южной стороны улицы. По их мнению, бумаги на земли гарантировали им вид на эдинбургский замок, как и план Крейга, в котором дома имелись только на северной стороне. Городской совет утверждал, что со времени составления плана были приняты другие решения, являвшиеся приоритетными. Дело дошло до палаты лордов, где требования городского совета были признаны неправомерными. Шотландец по рождению, лорд главный судья Мэнсфилд от души повеселился над членами совета:

Через некоторое время истцы с удивлением увидели, что на участке, который они всегда предполагали предназначенным для украшения и оздоровления этого района, появились строители. Вместо террас и аллей у Нор-Лох они обнаружили новопроложенную улицу, особо полюбившуюся магистратам, под названием улица Канала. Указанные джентльмены немедленно подали жалобу в городской совет. Они привлекали в качестве свидетельства первоначальный план города и убедительно просили пояснить, как можно было замыслить подобное нарушение, не то что привести его в исполнение — либо как город мог позволить себе действовать против доброй воли его населения и ясно написанных условий продажи земли. И какой же ответ, милорды, дал на все это городской совет?

«План! — сказали им. — Позвольте, джентльмены, вы глубоко заблуждаетесь, план говорит вовсе не об этом».

«Нет! — отвечали истцы. — А где же тогда план?»

«Вот, — отвечали магистраты. — В акте городского совета от такого-то числа. Вы его вообще видели когда-нибудь?»

«Нет, — повторили арендаторы. — Не видели».

«Не может быть, — продолжали магистраты. — Вы люди деловые, на ваших денежных расписках стоит дата подписания этого акта; бесполезно утверждать, будто вы отнеслись к делу с такой небрежностью или сами дали себя ввести в заблуждение. Вот, по этому плану вам не полагается ни канала, ни прогулочных аллей, ни террас, ни парка. Вот улица Канала! Вот каретный двор! Вот лавка мясника, вот торговец свечами! Могут ли ваши светлости одобрить поведение совета в данном случае, которым они, однако, и пытаются это поведение оправдать?»[256]