Книга Ахматова. Юные годы Царскосельской Музы - Юрий Зобнин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так и сказал: идите, мол, в ваше «Собрание», пусть оно вас поддержит и прокормит?! Это так-то он про наших?!!
Это азартное «наших бьют!» и решало всё. Не прозвучи роковая фраза мастера – дело, вероятно, было бы если не улажено вчистую полюбовно, то уж точно не вызвало внезапно такого всеобщего и обоюдного раздражения и озлобления.
Тремя днями позже на заседании разгорячённого актива «Собрания рабочих» было решено: стачка на Путиловском (!), а если не поможет – бастовать всем вообще заводам и фабрикам, где имеются «гапоновские» ячейки (!!). Мало того, заговорили об особой челобитной бумаге («петиции») к самому государю (!!!). Гапон реагировал на громы и молнии разбушевавшихся соратников добродушно-снисходительно:
– Ладно, ладно… Хотите сорвать ставку – срывайте!
По всей вероятности, он был уверен, что его собственного влияния на городское и заводское начальство будет вполне достаточно, и мыслил грандиозные планы своих активистов лишь в умозрительном ключе – как эффектное сопровождение для грядущей беседы. Всё-таки, речь шла об увольнении одного рабочего… Но вышло наоборот. Городские и прочие власти, обычно податливые, выказали на этот раз перед «пророком» исключительную твёрдость. Гапон же, раздражённый неудачей, воспламенился. Идея с «петицией» вдруг захватила его. Он взялся за текст:
Государь! Мы, рабочие города С.-Петербурга, наши жёны, дети и беспомощные старцы-родители пришли к тебе, Государь, искать правды и защиты… Не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества, дай ему возможность самому вершить свою судьбу, сбрось с него невыносимый гнёт чиновников. Разрушь стену между тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с тобой…
– Упаду перед Ним на колени, – пояснял Гапон «союзникам», – умолю его сейчас же, при мне, написать указ об… об амнистии всех. С Ним на балкон выйду, прочту указ. И возликует народ. Первым советником Его буду. И начнем-то мы с Ним строить – Царство Божие на земле… Вместе… Вдвоём…
В первых числах января, действительно, начались забастовки. В эти дни всеобщая народная вера в «заступника» достигла немыслимых высот: все видели, как легко, по единому слову о. Георгия останавливаются и послушно замирают огромные заводы и фабрики:
– Вот она, сила-то…
А на собраниях «Союза рабочих», где вовсю обсуждалось грядущее шествие рабочих с «петицей» к царю, уже звучали иные речи:
– Коли царь примет петицию, я тут же потребую клятву немедленно подписать указ о всеобщей амнистии и о созыве всенародного Земского собора. А вы запоминайте. Ежели я выйду затем на балкон и махну платком белым – то начнется всенародный праздник. А вот ежели выйду и махну платком красным – то тогда, значит…
– Что «тогда», о. Георгий?
– Ничего, так… Да что там: все средства хороши… Слышали: цель оправдывает средства. А цель-то у нас святая – вывести народ страждущий из тупика, избавить от гнёта. Попробуем идти с Богом… С Богом… А коли не получится с Богом, то… всё равно пойдем… И своего добьёмся!
В нём явно начинало бродить безумие. «Чем династия Готторпов (Романовых) лучше династии Гапонов? – вспоминал гапоновские откровения литератор Владимир Поссе. – Готторпы – династия гольштинская, Гапоны – хохлацкая. Пора в России быть мужицкому царю, а во мне течёт кровь чисто мужицкая, притом хохлацкая».
Накануне шествия Гапон и руководители «Собрания рабочих» решили сфотографироваться вместе – «на прощание». Все уже знали, что в городе подняты войска. Наступал великий день в российской истории – воскресное девятое января тысяча девятьсот пятого года. Ранним утром над морозным Петербургом нависла сплошная густая туманная дымка. Деревья покрылись пушисто-белым инеем. Заря упрямо росла, пробиваясь красно-кровавыми сполохами к улицам, на которых повсюду замёрзшие за ночь солдаты топтались вокруг дымящихся походных кухонь. Вдруг плотная холстина тумана как будто лопнула трижды, и в образовавшиеся прорехи хлынул вниз ослепительный свет:
Солдаты в строящихся шеренгах и редкие прохожие на тротуарах задирали голову и, оробев, осеняли себя крестным знамением.
Над городом яростно сияли… ТРИ СОЛНЦА!
Кровавое воскресенье – «Потрясение на всю жизнь» – Объяснение в Регулярном парке – «Дафнис и Хлоя» – Любовная история Николая Гумилёва – Революционные беспорядки и Мукденское сражение.
В жизни каждого человека великие исторические рубежи предстают, в подавляющем большинстве, в окружении тех незначительных, камерных деталей повседневности, которые, будучи взяты сами по себе, вскоре стёрлись бы из памяти. Однако оказавшись бытовым фоном свершающейся катастрофы, все эти детали и подробности укореняются в сознании: к ним возвращаются вновь и вновь в поисках роковой символики, в поисках того тайного сигнала опасности и тревоги, который, наверное, посылала судьба, и который тогда не был распознан в должной мере. «Я вспоминала, – пишет Ахматова, – как дрожали руки у студента-репетитора , когда он приехал зимой в Царское Село и рассказывал о 9 января». Чтό рассказывал Селивёрстов она не передает.
А рассказывали разное. Поскольку само грандиозное кровавое действо, исполненное на петербургских улицах и площадях, подобно дьявольской фуге, изначально распадалось на несколько совершенно отдельных друг от друга движущих сил, которые сплелись в итоге в ужасающую коду.
Был злосчастный путиловский мастер Тетявкин, в сердцах отправивший четырёх проштрафившихся подопечных искать поддержку и «прокорм» в нелюбимое Тетявкиным «Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга».
Были оскорблённые этим жестом Тетявкина активисты «Собрания», которые, начав с брюзжания на конкурентов из «Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве», по русской душевной широте очень скоро дошли до гневного желания остановить – в пику «ушаковским» оппортунистам! – городские заводы и донести челобитную о заводских безобразиях самому государю.
Был экзальтированный «пророк» и «заступник» Георгий Гапон, который по ходу разгорающейся профсоюзной склоки среди настойчивых разговоров о верховной «петиции» вдруг загорелся идеей непременно и немедленно достичь государя, разметать вокруг него неправедных советников и приступить к построению Царства Божиего на земле как на небе. Как это будет возможно на деле, вдохновенный Гапон даже не задумывался, полагая, как и все лидеры подобного рода, что главное ввязаться в драку, а там будет видно[222].
