Книга Наука Плоского мира. Книга 3. Часы Дарвина - Джек Коэн

Многие ученые, в особенности те, чья работа тесно связана с действительным миром, – геологи, астрономы, биологи, экологи и специалисты по химии полимеров, – не используют мистического подхода и видят свою задачу в поиске примеров сложности вселенной с многочисленными эмерджентными свойствами, которые невозможно предугадать по отдельной подструктуре. Другие ученые, в частности приверженные редукционистским объяснениям – физики, астрофизики, специалисты по физической химии, молекулярные биологи и генетики, – поддерживают мистический подход, но пытаются объяснить поведение на высшем уровне с позиции подструктуры. Показательно, что многие ученые, работающие в самом «забое» своей области науки, как правило, с уважением относятся к неизвестным способностям, которые вселенная им демонстрирует. А те, кто работает в более абстрактных областях – таких, как квантовая теория, – склонны мистически относиться к своим соображениям (или их отсутствию).

Большинство попыток найти объяснение сводится к поиску тонкой причинной цепи, с помощью логики и повествования описывающей связь между тем, что мы принимаем, и тем, что пытаемся объяснить. Такого рода история привлекательна для человеческого разума, но обычно оказывается чрезмерным упрощением и приводит к крупным недоразумениям. Типичная телепередача о науке, в которой одному человеку приписывают все заслуги за какой-нибудь «прорыв», рисует крайне неверную картину того пошагового процесса, который привел к большей части научных достижений. Подобные объяснения составляют красивые истории, но не охватывают всей сложности действительного мира. Самые точные объяснения нередко оказываются весьма разноречивыми, поэтому бывает полезным поискать другие, если это возможно. Физикам, стремящимся объединить теории относительности и квантов, пожалуй, стоит помнить о том, что объединение всегда может оказаться менее эффективным, чем две отдельные теории, каждая из которых спокойно содержится в собственной области. Лишь заставив несколько теорий соревноваться между собой в вашем сознании, можно постичь их суть.

Глава 23

Бог эволюции

– Пока все получается, но еще много чего предстоит сделать! – прогремел Чудакулли, выходя из магического круга в Главный зал. – Все в порядке, мистер Тупс?

– Да, сэр. Вы же не разговаривали с Дарвином, чтобы остановить бога эволюции, правда ведь?

– Нет, ты же сказал, что не стоит, – живо ответил аркканцлер.

– Прекрасно. Это должно было произойти, – сказал Думминг. – Так что теперь нам осталось лишь убедить мистера Дарвина…

– Я думал об этом, Тупс, – прервал его Чудакулли, – и решил, что сейчас нужно, чтобы ты взял его и отправился к богу эволюции на его остров. Так будет намного безопаснее.

Думминг побледнел.

– Я бы предпочел туда не отправляться, сэр!

– Тем не менее ты это сделаешь, потому что я аркканцлер, а ты нет, – ответил Чудакулли. – Узнаем, как он отнесется к слону на колесах, а?

Думминг посмотрел на Дарвина, все еще покоящегося в голубом стазисе.

– Это очень опасно, сэр. Подумайте о том, что он там увидит! К тому же будет весьма неэтично удалять у него воспоминания, которые…

– А я знаю, что я аркканцлер – это написано у меня на двери! – ответил Чудакулли. – Покажи ему того бога, мистер Тупс, и оставь все заботы мне. И поскорее, приятель. Я хочу покончить со всем этим к обеду!

В следующее мгновение после того, как Думминг исчез вместе с Дарвином, на плитках Главного зала возник небольшой валун и приличная куча песка.

– Отличная работа, мистер Гекс, – похвалил Чудакулли.

«+++ Спасибо, аркканцлер. +++», – написал Гекс.

– Правда, я все же надеялся, что мы и стулья вернем.

«+++ В следующий раз посмотрю, что можно сделать, аркканцлер. +++»

На Моно-Острове Чарльз Дарвин поднялся с пляжа и осмотрелся.

– Поддается ли это какому-либо разумному объяснению или это лишь продолжение безумия? – спросил он у Думминга. – Я сильно порезал руку!

В тот момент два листика упали на землю рядом с его ногой и с поразительной скоростью выросли, превратившись в растение. На нем появились другие листья, а потом возник красный цветок, который открылся, будто взорвавшись, и увял, как погасшая искра, оставив лишь одно белое и пушистое семечко.

– О, перевязочный цветок, – сказал Думминг, подбирая его. – Это вам, сэр.

– Но как… – начал Дарвин.

– Оно просто поняло, что вам нужно, – сказал Думминг, указывая путь. – Это Моно-Остров, здесь живет бог эволюции.

– Бог эволюции? – переспросил Дарвин, ковыляя за ним. – Но эволюция – это процесс, свойственный…

– Да, да, я знаю, о чем вы думаете, сэр. Но здесь все иначе. Здесь есть бог эволюции, и он… все совершенствует. Вот почему мы считаем, что все несчастные создания отчаянно мечтают сбежать с этого острова. Они откуда-то знают, чего вы хотите, и эволюционируют с такой скоростью, на какую только способны, в надежде, что вы заберете их с собой.

– Этого не может быть! Для эволюции требуются тысячи лет…

– Карандаш, – спокойно произнес Думминг.

Дерево, стоявшее неподалеку, содрогнулось.

– Вообще-то карандашный куст сохраняет чистоту сорта, только если растет в подходящей почве, – продолжил Думминг, приближаясь к нему. – У нас в Университете есть несколько экземпляров. А заведующий кафедрой беспредметных изысканий ухаживал за сигаретным деревом несколько месяцев, но потом оно стало слишком сильно сочиться смолой. Когда некоторые из них покинули остров, они перестали стараться. – Он протянул карандаш. – Не желаете ли спелый карандаш? Они очень полезны.

Дарвин взял тонкий цилиндр, сорванный Думмингом с дерева. Тот оказался теплым и все еще слегка влажным.

– Понимаете ли, это Моно-Остров, – сказал Думминг и указал на невысокую гору на дальнем краю острова. – Бог живет вон там. Не такой скверный старикашка, как многие из них, но он постоянно все меняет. Когда мы с ним встречались, он…

Кусты зашелестели, и Думминг оттащил ошеломленного Дарвина в сторону ровно в тот момент, когда что-то с грохотом промчалось по тропе.

– Это же гигантская черепаха! – воскликнул Дарвин, когда оно укатилось. – По крайней мере, чем-то похожа на… о-о!

– Да.

– Она на колесах!

– О да. Он вообще увлекается колесами. Считает, что они везде должны быть уместны.

Черепаха ловко развернулась и остановилась возле кактуса. Со вкусом его объела, после чего зашипела и покосилась набок.

– О, – раздался в воздухе голос. – Какое несчастье. Прокололась камера в колесе. Вечная дилемма: или прочность покрова, или норма потребления слизи.

Между ними возник худощавый мужчина, погруженный в свои мысли и одетый в замызганную тогу. Жучки кружили вокруг него подобно удивительным крошечным астероидам.