Книга Приди, весна - Джилл Мэри Лэндис

Кейс, в явном изумлении от собственного поступка, опустился на колени возле кресла и попытался взять руку Анники, но она тут же ее вырвала.

– Черт! Прости меня, Анника, – проговорил он смиренно.

– Вероятно, я заслужила это, – прошептала Анника, чувствуя себя в этот момент самым несчастным человеком на свете. Брат ненавидит ее, родители, скорее всего, не захотят теперь с ней даже разговаривать, и все это ради чего? Бака она все равно потеряла.

Кейс обнял сестру, и, видя, что Анника склонила голову ему на плечо, Роза тихонько вышла, вновь оставив их наедине.

– Прости меня, – повторил Кейс. – Я совсем потерял голову. До сих пор не могу поверить, что это правда.

Шмыгнув носом, Анника вытерла глаза тыльной стороной ладони.

– Это правда.

Кейс вздохнул и, почувствовав, что она немного успокоилась, убрал руку.

– Ну, и что теперь?

– Не знаю.

– Ты его любишь?

– Да. Я думала, он тоже меня любит, но он так и не приехал за мной.

– А как же Баттонз?

В нескольких словах она рассказала ему, как Бак хотел, чтобы она осталась с ним, но она, как ей ни хотелось выйти за него замуж, наотрез отказалась жить с ним в горах, и как он пытался уговорить ее найти для Баттонз настоящий дом, семью, которая могла бы дать девочке все то, чего она была лишена, живя с ним в глуши.

– Я думала, что со временем смогу убедить его переехать в город. Из него вышел бы замечательный врач… – Увидев скептическое выражение на лице брата, она добавила: – Это правда, поверь мне. Но тут явились эти негодяи и, так сказать, спасли меня. И теперь я не знаю, любил ли меня Бак или нет. Почему он не приехал за мной? И как я могу теперь возвратиться в Бостон к родителям?

– Баттонз можем взять мы с Розой, – проговорил без колебаний Кейс. – И ты можешь спокойно возвратиться в Бостон. Совсем необязательно говорить кому бы то ни было о том, что с тобой случилось.

– Все не так-то просто, – Анника глубоко вздохнула, собираясь с силами в ожидании нового взрыва негодования. – Мне кажется, Кейс, что я беременна.

Он встал с колен и, вновь подойдя к камину, снял с каминной полки отделанную золотом вазу из черного дерева. На мгновение Анника испугалась, что сейчас он бросит вазу в камин, однако Кейс поставил вазу обратно на полку и, не оборачиваясь, спросил:

– Ты бы вышла за него замуж?

– Да.

Кейс возвратился к ней и, присев возле кресла на корточки, стиснул ее ладонь.

– В таком случае, – произнес он тоном отца, обещающим своему дорогому отпрыску леденец, – нам остается только разыскать мистера Скотта и, сообщив ему приятное известие, помочь ему остепениться.

– Ты не можешь заставить его, Кейс. И это совсем не то, чего я хочу. – Она махнула в сторону окна. – Бак похож на этих твоих бизонов – его настоящее место не в загоне. Таких, как он, больше нет. Он единственный в своем роде, и ему дорога его свобода. И если он сам не решит, что ему хочется на мне жениться… ну… я не стану его к этому принуждать. И ты тоже, – поспешно добавила она, – не должен этого делать.

Кейс с облегчением вздохнул, словно все наконец было решено, и поднялся.

– Почему бы нам сначала не убедиться окончательно, что ты и вправду беременна, прежде чем что-либо предпринимать? Ты согласна?

Улыбнувшись ему сквозь слезы, она быстро встала с кресла.

– Спасибо тебе, Кейс.

Взяв ее слегка пальцем за подбородок, он приподнял ей голову и посмотрел на уже побледневшее пятно у нее на щеке.

– Прости еще раз за то, что ударил тебя. До сегодняшнего дня я не ударил в своей жизни ни одной женщины.

Внезапно Анника вспомнила слова Розы о каком-то давнем изнасиловании, но, прежде чем она успела спросить Кейса, что имела в виду невестка, говоря это, дверь отворилась и в комнату вошла Роза.

В глазах у нее плясали веселые чертики, и на лице сияла улыбка.

– Анника! К дому приближается какой-то всадник. Он высокий и…

Подобрав юбки, Анника стрелой вылетела из комнаты. Поспешно пригладив в коридоре волосы, она стремглав промчалась через столовую и холл и влетела в кухню. Сквозь тюлевые занавески на овальном стекле двери, ведущей во двор, был ясно различим силуэт высокого человека, поднимающегося по ступеням. Его светлые волосы ярко блестели на солнце. В следующее мгновение с веранды донесся стук каблуков.

Сделав глубокий вздох, Анника распахнула дверь. И у нее упало сердце.

– Анника! Слава Богу! – Стоявший на пороге элегантно одетый мужчина схватил ее в объятия.

С трудом подавив мгновенно охватившее ее желание вновь разрыдаться, она выдавила:

– Ричард? Что ты здесь делаешь?

День был поистине безупречным для первой недели мая. Высоко в безоблачном небе сияло солнце, заливая ярким светом поляну, изумрудные сосны, которые, казалось, о чем-то шептались при каждом порыве ветра, и обнаженного по пояс мужчину, рубящего дрова за новой оградой во дворе перед хижиной. Топор в руках мужчины ритмично поднимался и опускался, и в такт с движениями на его блестящей от пота спине перекатывались мускулы. Хотя лето было уже не за горами, он все еще нуждался в дровах, поскольку ночи в горной долине бывали нередко довольно прохладными и весной, и летом.

Бак отложил топор и вытер вспотевший лоб. Достав из заднего кармана брюк старую выцветшую косынку, он повязал ее на лоб, чтобы волосы не падали на лицо и пот не заливал глаза, и окинул взглядом долину. Все вокруг было таким же, как всегда, но сейчас он смотрел на то, что его окружало, совсем другими глазами. Раньше он слышал музыку в шепоте сосен. Теперь она была ему не слышна. Раньше он всегда замечал, как сверкает на солнце вода в ручье. Теперь же он этого не видел. Раньше до него доносился веселый смех ребенка. Теперь же вокруг царила угрюмая тишина, и единственное, что он слышал, был тоскливый стук его одинокого сердца.

До Анники жизнь его была совсем иной.

Теперь же у него осталась только работа, чтобы отмечать унылую череду серых, пустых дней.

Внезапно он заметил едущего вдоль берега речушки Старого Теда. На мгновение он ощутил порыв броситься ему навстречу и пройти вместе с ним назад, просто для того, чтобы насладиться звуками голоса другого человека, но он знал, что если так поступит, то покажет Теду свою слабость. И старик несомненно тут же догадается, что он вконец истерзался от своего одиночества. А этого никак нельзя было допустить.

Поэтому он вновь взялся за топор и занялся опять рубкой дров, остановившись, только когда Старый Тед въехал на своей лошади во двор и спешился.

– Как дела, Бако? – Тед подтянул штаны и повел лошадь и мула к навесу. Задав им корм и напоив их, он возвратился к Баку.

– Прекрасно, Тед. Лучше не бывает. – Какой же ты лгун, Бак Скотт!