Книга Черный мел - Кристофер Дж. Эйтс

Поздно, Джолион. Слишком поздно. Дэ опускает глаза. Я замечаю в ее руках конверт. Она следит за мной взглядом и медленно протягивает дрожащую руку с конвертом. Не вскрывай, пока не вернешься домой, просит она. Пожалуйста, обещай в последний раз, Джолион. Не хочу, чтобы ты читал это на публике.

Обещаю, говорю я и забираю конверт. На нем красными чернилами написано мое имя. Прошу тебя, Дэ, дай мне последнюю попытку. Я исправлюсь!

Она натужно улыбается. Слишком поздно. Ты не виноват, Джолион, но сейчас уже поздно… Дэ снова обхватывает себя руками. И, пожалуйста, не ходи за мной. Больше ты меня не увидишь, говорит она, глядя в землю.

Дэ, пожалуйста, не надо, говорю я. Дэ, что случилось?

Она поворачивается и спешит прочь.

LXXI(vii).Листовки провожают меня домой. Они приколоты к деревьям, под объявлениями о пропавших кошках. Действительно, нашедшему она обещает крупное вознаграждение.

Я вваливаюсь в квартиру и прислоняюсь к кухонному столу. Вскрываю конверт.

LXXI(viii).Джолион, надеюсь, не слишком резко я обошлась с тобой в парке, не хотела тебя обидеть. И, пожалуйста, не чувствуй себя виноватым. Вероятно, недостаточно ясно я дала тебе понять, как нелегко мне жилось в последние годы… Твой рассказ очень важен, и я не хотела отвлекать тебя мелочами моего невнятного существования.

Не вини себя, Джолион. У меня было четырнадцать лет на исправление. И если ничего не получилось, я сама во всем виновата.

Прошу тебя в точности исполнить указания, которые ты найдешь на второй странице. А потом, если ты когда-нибудь отыщешь ее, если ее кто-нибудь отыщет, вклей это прямо в книгу. Мне это очень понравилось бы.

Мне доставляет огромную радость думать, что ты, возможно, окажешь мне последнюю услугу.

По правде говоря, я, наверное, не заслуживаю спасителя. Мне очень, очень жаль.

Дэ.

* * *

LXXI(ix).Читая эту записку, я ощупываю пальцами второй листок. Он толще, тяжелее, похож на лист старого пергамента.

Я заранее знаю, что там. Слова не имеют значения. И все же я роняю вступительную записку на пол.

Мне сразу бросается в глаза большая красная буквица, вся в завитушках и переплетениях. Красная печать. Мой подарок.

D (ЧЕРНЫЙ МЕЛ)

(i)

Шесть мальчиков бежали через лес

придумали игру и заплутали

измучившись остановились в старой роще

с горелыми деревьями и счет вести пытались

ища в своих карманах черный мел

(ii)

Шесть облаков затмили яркий свет

и стайка ангелов слетелась чтоб решить

кто на земле достойнейший

лишь к ночи наконец окончен спор

написаны на небе имена

черным мелом

(iii)

Шести солдатам велено зарубки на винтовках ставить

чтоб отмечать погубленных врагов

и мериться количеством убитых

и знамя на вершине водрузить

потом узнав как крут подъем

они пустоты заполняли

черным мелом

(iv)

Настанет время скорби для тебя

и время о любви ушедшей вспоминать

себе обманываться не позволяй

ведь не была любовь заслуженной

ты на базальтовой гробнице нарисуй

что было что могло бы быть

мое последнее желание

ты должен записать

черным мелом

LXXI(x).О нет, Дэ, не надо! Прошу тебя, не надо! Нет, нет, нет!

LXXII.Джолион бросил Питт и уехал в Суссекс, к матери. Почти целый месяц он безвылазно просидел в своей комнате. Но потом решил устроиться на работу, чтобы отвлечься, чтобы чувство вины не утопило его окончательно. Он поступил на фабрику, где производили термоусадочную пленку, пластиковую упаковку для бутылок, банок, аэрозолей… По девять часов в день он проводил перед грохочущим конвейером, на который резальная машина сбрасывала заготовки. После каждой сотни зуммер выключался. Джолион должен был собрать заготовки и сложить в аккуратную стопку, но часто не удерживал кипу в руках, и заготовки выскальзывали из рук.

Собранные заготовки он перевязывал резиновой лентой и раскладывал по картонным коробкам. Когда коробка наполнялась, ее нужно было закрыть и плотно заклеить. Но конвейер не останавливался до конца смены. Джолиону пришлось научиться все успевать — собирать заготовки, перевязывать их и бороться с неразберихой.

После того как он овладел необходимыми навыками, работа стала его утешать. Ритуальность, монотонность утешали. Иногда он прерывался и решал несложные задачи. В грохоте невозможно было разговаривать, это ему тоже нравилось.

В свободное от работы время он читал учебники по праву. Не потому, что решил вернуться в Питт, а просто потому, что учебники по праву оставались единственными непрочитанными книгами, которыми он владел. Вскоре учебники начали утешать Джолиона так же, как и монотонная работа на фабрике. Больше всего ему нравилось изучать судебные решения, вызывали симпатию мнения судей апелляционного суда, лордов-судей, людей образованных и опытных. Их речи обрушивались на него целительным теплым душем. Ему казалось: он коллекционирует истины, собирает факты из мелких деталей. Истину можно обрести в организованном порядке, так же, наверное, возможно правильно выстроить свою жизнь.

Через десять месяцев после ухода из Питта он написал в ректорат письмо с сообщением, что решил не восстанавливаться. Через несколько дней ему позвонил ректор Уайзмен. Сначала он уговаривал Джолиона вернуться, но Джолион не поддался, коротко рассказал, сэру Рейфу о работе на фабрике и обмолвился — по-прежнему с большим удовольствием читает учебники по праву. Ректор пожелал ему успехов и попрощался, в его голосе Джолион уловил нотки сожаления.

Через час Уайзмен перезвонил. Поскольку Джолиона по-прежнему интересует право, то он позвонил лондонским знакомым. В одной юридической газете нужны молодые сотрудники. Если он согласен, место его ждет.

Джолион согласился. Да, теперь ему хотелось, чтобы ему указывали, что делать. Как он жалел — Уайзмен не может все время находиться рядом!

Джолион переехал в Лондон и снял маленькую квартирку в Элефант-энд-Касл, где жил один. С работой он справлялся неплохо, но с коллегами не сближался.

Там, в многомиллионном Лондоне, Джолион впервые испытал одиночество среди людей, оно стало для него повседневностью. Одиночество заменило грохот конвейера, оно окутывало его коконом, отгораживало от жизни. Оказалось: быть одиноким не так плохо!

LXXIII(i).Я сижу на кухне на полу, не в силах избавиться от страшной картины в моей голове. Она совершенно одна, ее труп еще не нашли. Моя милая Дэ лежит, как маленькая грустная кукла, которую сломали и беззаботно выбросили. Вид у нее неухоженный, безжизненные ноги согнуты под неестественным углом. Моя грустная куколка с широко раскрытыми невидящими глазами и кожей цвета океана…