Книга Черный мел - Кристофер Дж. Эйтс

— А я устроюсь на местный автомобильный завод. И сниму квартиру на окраине Оксфорда.

— На автомобильный завод? Чушь какая!

У Джолиона пересохло в горле, и голос у него стал надтреснутым.

— Ничего еще не кончено. — Слова его были почти такими же разбитыми, как и он сам. Джолион закрыл глаза, голос звучал чуть громче хриплого шепота: — Я не ухожу, Чад! Я никуда не уйду. Не уйду!

LXX(iv).Они долго смотрели друг другу в глаза, а Коротышка неподвижно сидел в кресле со скрещенными ногами и улыбался, как счастливый Будда. Джолион сделал свой ход и теперь ждал.

Когда Чад нарушил тишину, ему удалось как-то взять себя в руки, пусть и не совсем.

— Значит, нам придется заключить своего рода договор, — сказал он, глядя в потолок. — К сожалению, приходится учитывать еще один фактор. Похоже, мне тоже придется бросить Питт раньше времени. Я должен вернуться домой, в Штаты. Возможно, некоторое время меня не будет. — В его голосе послышались взволнованные нотки: — Джолион, раз ты можешь менять Игру по своему усмотрению, значит, могу и я… Но не сомневайся, я вернусь, и мы продолжим. Игра откладывается только на время. Это не конец, Джолион, совсем не конец!

Джолион принялся отряхивать брюки, как будто их усыпали крошками.

— Ты сказал, тебя не будет некоторое время. Сколько это «некоторое время»? — спросил он, хладнокровно глядя на Чада.

— Возможно, уложусь в год, — сказал Чад, — а уж в два года точно.

— Ты не вернешься в колледж Сьюзен Леонард?

— Не твое дело, — ответил Чад. — Предлагаю перенести нашу встречу на два года.

Джолион медленно вскинул руки вверх и произнес:

— Ну а я предлагаю встретиться через пятьдесят лет. Нет-нет, лучше через сто.

— Не валяй дурака, — поморщился Чад.

— Нас осталось двое, — сказал Джолион, — значит, у тебя больше нет решающего голоса… Ни у кого нет решающего голоса. — Джолион притворился, будто ищет крошки, чтобы их стряхнуть. — Так что я буду валять дурака, если захочу.

Чад и Джолион долго смотрели друг на друга исподлобья. Коротышка спустил ноги на пол и встал.

— В таком случае «Обществу Игры» придется вмешаться, — заговорил он, расхаживая туда-сюда и заложив руки за спину. — Можно и подождать несколько лет… наверное, это будет даже полезно. То есть… кто знает, какое положение мы все будем занимать через десять лет, от этого происходящее станет бесконечно интереснее. Но учтите, Джолион, «Общество Игры» не может ждать вечно. И потом, ваш спор решается очень просто. — Коротышка взял с кофейного столика колоду карт. — В вашей игре какое-то время отсутствует азарт, элемент везения, — продолжал он, тасуя карты. — Давайте предоставим решение случаю. Один из вас вытянет карту. Достоинство карты будет соответствовать числу лет, после которого вы возобновите игру. Так как мистеру Мейсону требуется не менее двух лет, сделаем самой старшей картой туз. Валет — одиннадцать, королева — двенадцать, король — тринадцать, туз — четырнадцать. Вы согласны?

Они снова переглянулись и кивнули.

— Что ж, хорошо, — сказал Коротышка. — Мистер Джонсон, тяните карту!

LXX(v).Туз пик.

LXXI(i).Четырнадцать лет назад, в свой день рождения, я вытянул пикового туза.

Сегодня будет ровно четырнадцать лет.

LXXI(ii).Мой разум очень давно ускользал от меня — с той самой ночи на башне. «Джолион, ты победил».

Моя память к тому времени перестала быть моей надежнейшей защитой и опорой, она треснула в тот день, когда погиб Марк. Мой мозг как будто составил программу, призванную сохранить меня в здравом уме. Раз память могла ранить меня больнее всего, мозг отказался складывать прочные воспоминания. Вместо того он рисовал лишь бледные картинки. Их хватало только на то, чтобы выжить, но больше ни на что. Да, разуму приходилось меня защищать от меня самого.

Но в плане существовал один существенный изъян. Острые воспоминания о Питте уже успели сформироваться, их не так легко оказалось стереть. А забылись мелочи жизни, повседневные дела, внешний мир. Поэтому сейчас я живу в клетке, загнан внутрь своего рассказа, настолько живого рассказа, что он пророс в мою плоть и мою кровь.

Вокруг меня продолжается жизнь, на нее я не обращаю внимания, она проходит мимо незамеченной. Потому что вместо внешнего мира каждый день я оказываюсь среди башен и куполов, окружен амбразурами и зубцами, балансирую на флагштоке. Моя Вселенная имеет высоту в двадцать пять метров, подо мной — бездна в восемьдесят футов. Внешний мир — лишь далекий гул внизу, чужое счастье, чужая радость на слабо освещенной лужайке.

Сила тяжести — девять и восемь. Время — две с четвертью секунды. И глаза, которые вдруг внезапно закрылись.

LXXI(iii).Я работаю с пяти утра, как проснулся, по крайней мере, весь рассказ о Питте записан. Сейчас половина десятого, до сих пор день рождения проходит скромно. Несколько глотков виски, легкий коктейль из таблеток. Через пять часов приедет Чад, и мы начнем играть. Мне кажется, прием лекарств и праздник идут рука об руку. Испытываю сильный голод и такую же жажду.

LXXI(iv).Почти полдень. Пью прямо из горлышка.

Хотите со льдом, сэр? Звяк-звяк-звяк — кубики льда. Розовые, желтые и голубые.

А теперь, если хотите, пойте, не стесняйтесь. Знаете эту песенку?

Ведь он такой славный парень, ведь он такой славный парень, ведь Джолион славный парень… — надо постараться как-то прояснить сознание, — и это знают все.

Мысли в голове путаются, очень трудно сосредоточиться. Пальцы с трудом находят нужные клавиши. Но я должен постараться и подготовиться. День реванша настал. Боец ждет поединка в раздевалке. Он выглядит побежденным еще до выхода на ринг. Зрители могут надеяться только на чудо.

LXXI(v).Звонит телефон. Джолион, это я. Жди меня под рождественской елкой через пять минут. Щелк!

LXXI(vi).На долю секунды во мне появляется пора юности, тут мои воспоминания оживают. Волосы Дэ опять черные. Черные, прямые и гладкие. Она обхватила себя руками, несмотря на жару, остановилась под раскидистым деревом.

Я стараюсь не слишком шататься на ходу. Затормозил в нескольких шагах от нее, и Дэ поспешно пятится. Ну, нашел? — спрашивает она. Ты искал ее, Джолион?

Дэ, ты и понятия не имеешь, как мне жаль.

Я ходила в полицию, в отчаянии говорит Дэ. Спрашивала всех уборщиков в парке. Останавливала на улице незнакомых людей, расклеила листовки в радиусе десяти кварталов от твоего дома… Я пообещала нашедшему крупное вознаграждение. И все безрезультатно, Джолион. Все безрезультатно!

Что мне сказать Дэ? Что я был слишком занят записью своих слов и ее слова не искал? Интересно, какой груз вины мне удастся нести одновременно? Я пытаюсь погладить ее по черному шелку волос. Не волнуйся, Дэ, говорю я. Я найду твои стихи. Я их непременно найду.