Книга Особый отдел и око дьявола - Николай Чадович

Петрищева на месте не оказалось, но, когда Цимбаларь представился по всей форме, кто-то из сослуживцев отправился на его поиски.

Спустя минут десять в трубке раздался знакомый бодрый голос:

– Слушаю вас!

– Привет. Это тебя из Чарусы беспокоит майор милиции Цимбаларь. Помнишь такого?

– Ещё бы! Весёлая тогда получилась поездка. Месяца через два-три ожидай нас опять.

– А раньше нельзя увидеться?

– Если только во сне, – рассмеялся Петрищев. – Причём кошмарном.

– Ты ещё на вертолёте летаешь?

– Последнее время как-то не приходилось. С горючим перебои, да и погода, сам видишь, какая… Ты почему про это спросил?

– Хочу, чтобы в Чарусу прилетел вертолёт и забрал меня отсюда.

– Ты случайно не хлебнул лишку?

– Трезв как стёклышко. А сейчас ты в этом убедишься… У вас мобильник с дисплеем есть?

– Кажется, есть, – чуть-чуть замешкавшись, ответил Петрищев. – У председательской секретарши.

– Одолжи его на минутку и сообщи мне номер. Я тебе сейчас перезвоню.

– У нас мобильная связь неустойчивая.

– Это уже мои проблемы.

Цимбаларь сел так, чтобы оказаться перед объективом видеокамеры, вмонтированной в мобильник. Когда соединение состоялось, он сказал:

– Включай изображение. Я посылаю его тебе через компьютер и спутниковый телефон.

После короткой заминки Петрищев с восторгом воскликнул:

– Вижу тебя! Прекрасно выглядишь. Только вся рожа исцарапана.

– С медведем в лесу повздорил… Кстати, грипп до вас ещё не добрался?

– Бог миловал. Но в Москве и Питере, говорят, бушует. Школы собираются закрывать.

– Там чуть ли не каждый год эпидемия, – посочувствовал Цимбаларь. – А теперь повторяю свою просьбу. Плачу в оба конца, как на такси.

– Уж прости, но никто сейчас в твою Чарусу не полетит.

– Спорю на десять тысяч баксов, что желающие найдутся, – Цимбаларь продемонстрировал пухлую пачку долларов и для вящей убедительности развернул её перед видиокамерой.

– Ничего себе, – удивился Петрищев. – Настоящие?

– Обижаешь!

– Хорошо, я переговорю с нужными людьми. Хотя заранее ничего не обещаю. Как тебе звонить?

– Сейчас продиктую. Номер у меня не совсем обычный…

Сутки прошли практически без происшествий. Людочка перешла жить в школьное здание и на улице почти не показывалась. Цимбаларь большую часть времени проводил возле спутникового телефона, находившегося сейчас на опорном пункте, а если и шёл куда-нибудь, то только в сопровождении Кондакова.

Печку ему теперь топила Валька Дерунова, а готовила грудастая заведующая фермой, бравшая за свою стряпню чуть ли не ресторанную цену.

Обе дамы выказывали участковому преувеличенные знаки внимания, однако он делал вид, что этих ухаживаний не замечает, и даже отказался от предложения попариться в баньке, поступившего как с той, так и с другой стороны. (Хотя пообщаться с голой заведующей стоило бы ради одного лишь спортивного интереса – даже её левая грудь, пышностью слегка уступавшая правой, превосходила весь бюст хвалёной Памелы Андерсон.)

Петрищев позвонил спустя два дня.

– Ещё не передумал? – поинтересовался он.

– Наоборот, – ответил Цимбаларь. – Жду не дождусь.

– Вертолёт вылетает через час. Считается, что он уходит на плановый облёт тайги. Добавь ещё минут сорок и выходи встречать. Сядет он за деревней, на речном льду. Снег там глубокий?

– Я бы не сказал. От силы по колено.

– Хорошо бы расчистить небольшую площадку. Метров так пять на пять.

– Будет сделано. Ты сам прилетишь?

– Нет. Считается, что я к этой затее вообще никакого отношения не имею.

– Тогда передай с пилотом комплект гражданской одежды. Размер пятьдесят второй, рост четвёртый.

– Фрак или смокинг? – пошутил Петрищев.

– Лучше что-нибудь спортивное. Куртку, джинсы, свитер, берцы.

– Надоело в форме ходить?

– Вроде того.

– Деньги отдашь штурману Анзору. Это он всё организовал. Но сначала положи их в меховую рукавицу. На этом всё. Мне пока больше не звони…

После того как Валька Дерунова во главе десятка крепких мужиков отправилась расчищать посадочную площадку, Цимбаларь по рации связался с Кондаковым и Людочкой.

– Сейчас за мной прилетит вертолёт, – безо всяких предисловий сообщил он. – Отлучусь денька на два. Могу взять с собой любого, кто не хочет оставаться в Чарусе. Мне вы в общем-то уже и не нужны. Поживёте пока в районной гостинице или инкогнито вернётесь в Москву.

– Предложение заманчивое, – сказала Людочка. – Но боюсь, что оно продиктовано ущемлённым самолюбием, а не здравым смыслом. Сюда нас направило руководство особого отдела, оно нас в положенное время и отзовёт. Тем более мне нужно довести до конца прграмму третьей четверти. А там уже и четвёртая не за горами.

Кондаков высказался ещё более категорично:

– У меня под наблюдением пять тяжелобольных и ещё семь на амбулаторном лечении. Как я их сейчас брошу? Уж подожду до весны. Отдел здравоохранения обещал прислать в мае настоящего фельдшера… А своими амбициями особо не козыряй. Без нас ты, может, и справишься, но дров наломаешь. Уж я-то тебя знаю. Если получится, раздобудь новый тонометр, мой что-то барахлит. И попроси в районе побольше перевязочных материалов. Бинтов, салфеток… Но обязательно стерильных.

– Тогда до скорой встречи, – глянув на часы, сказал Цимбаларь. – Жаль, что с Ваней поговорить не удалось…

Однако с Ваней он встретился на берегу реки, где тот, вместе со своей компанией, наблюдал за странной суетой взрослых, расчищавших посередине реки что-то похожее на каток.

Возле костра, на котором жарились шашлыки, лежал раздувшийся от бутылок вещмешок – гонорар за ударный труд. Валька, уже пропустившая стопарик и закусившая свиным рёбрышком, покрикивала на всех, кто попадался ей на глаза.

Обменявшись с Цимбаларем рукопожатием, которое можно было расценить и как приветственное, и как прощальное, Ваня задушевным голосом пропел:

– «И куда ж ты, сука, лыжи навострила?»

– Послезавтра вернуть, – ответил Цимбаларь. – Если есть желание, лети со мной.

– Желание-то есть, да нет возможности. – Ваня скорчил кислую гримасу. – Без меня всех наших лохов передушат. Мы ведь ведём постоянную слежку и за Людкой, и за Кондаковым. В случае малейшей опасности сразу придём на помощь… Верно я говорю, Фимка? – обратился он к стоявшему поодаль малолетнему богатырю Хмырёву.