Книга Украденный сон - Александра Маринина

Дядя Коля терпеливо все сносил, потому что теперь у негобыла цель.

Теперь он понял, что должен помочь хозяину. Для этого нужнозаставить Арсена вернуться к выполнению контракта. Видно, Сергей Александровичне смог его уговорить. Ну что ж, он, Фистин, уговаривать не будет. Он егозаставит. Но прежде нужно хоть что-то о нем узнать. Поэтому он и вызвал Арсенана встречу, готовясь принять на себя ушат грязи.

После встречи за стариком пойдут мальчики, чтобы для началавыяснить его адрес. А там видно будет. Ушат, правда, оказался, побольше, чемдядя Коля ожидал, и грязь была в этот раз уж очень грязной. «Ничего, – твердилсебе Фистин, возвращаясь со встречи, – сам ты тапком получишь по своей поганойсморщенной морде».

Дядя Коля скудным своим умишком даже представить себе немог, что такое Арсен и его контора.

Полковник Гордеев смотрел в окно. Почему-то в грязную зимнююнепогоду все улицы становятся одинаковыми, и в самом центре Москвы взглядупредставала такая же картина, как и на окраине, на Щелковском шоссе, где жилаНастя.

Виктор Алексеевич видел те же слякотные тротуары, коричневуюгрязь, выплевываемую колесами машин, те же потемневшие от мокрого снега сдождем пальто и куртки. Или это происходило не всегда, а только в этот день? Вдень, когда и он, и Настя вынуждены были невероятным усилием воли перестатьбыть самими собой и превратиться в отвратительных, циничных и злобных существ…

Гордеев смотрел на улицу через давно не мытое мутное стеклоокна и думал о том, что сейчас он будет загонять в угол одного из тех, когодолгие годы любил, уважал, считал «своим», к кому относился как к сыну.

Сейчас он должен будет смертельно испугать человека,перенесшего тяжелую драму и без того ведущего далеко не сладкую жизнь. Ондолжен будет сделать ему больно, очень больно, он будет испытывать егочестность и стойкость, его ум и выдержку, и все для того, чтобы вынудить егосделать то, чего нельзя добиться ни логическими доводами, ни уговорами. Он,Гордеев, опять будет врать. В который уже раз за сегодняшний день? Онпочувствовал, что увязает во лжи, как в болоте, с каждым следующим шагом всеглубже и необратимее, и кажется, что пути назад уже не будет, ему так ипридется всю оставшуюся жизнь лгать, лгать, лгать, жене, коллегам, начальникам,друзьям. Он никогда уже не вернется к себе самому, он станет другим,придуманным, искусственным, фальшивым…

Гордеев услышал, как тихо открылась дверь, но не обернулся.

– Вызывали, Виктор Алексеевич?

– Вызывал.

Он медленно отвернулся от окна, тяжело опустился в кресло ивяло махнул рукой, приглашая Ларцева сесть.

– Извини, что пришлось сорвать тебя с допроса.

– Да ничего, я в принципе успел все закончить.

– Ну да, ну да, – покивал Гордеев. – Я вот хотел стобой посоветоваться, ты же у нас лучший психолог в отделе. Беда у нас, сынок.

– Что такое? – напряженно спросил Ларцев. На лице егоне дрогнул ни один мускул, оно было окаменело-спокойным. И за этойокаменелостью полковник видел огромное внутреннее напряжение человека, укоторого все складывается так плохо, что уже нет сил на проявление эмоций.

– Боюсь, что наша Анастасия сломалась.

«Господи, прости меня, как у меня язык поворачивается такоеговорить?

Стасенька, деточка моя, как же я, дурак старый, смогдопустить, чтобы дело зашло так далеко? Все высчитывал, выгадывал, сомневался,тянул, надеялся, что обойдется. АН нет, не обошлось. Это ведь ты мне всегдаповторяла, что в нашей жизни ничего не обходится и не рассасывается само посебе».

Ларцев молчал, и в глазах его полковник ясно увиделзастывший ужас.

– Еще вчера у нее были интересные идеи по делуЕреминой, а сегодня утром она мне заявила, что перспектив раскрытия не видит,все ее версии лопнули и ничего нового она придумать не может. И вообще онаплохо себя чувствует и взяла больничный. Что из этого следует?

Ларцев по-прежнему молчал, только ужас в его глазах сталпостепенно сменяться безысходностью.

– Из этого следует, – монотонно продолжал ВикторАлексеевич, глядя куда-то мимо Ларцева, – что либо она взяла деньги упреступников, либо ее запугали и она струсила, сдалась сразу же и без борьбы. Ито, и другое одинаково мерзко.

– Да что вы, Виктор Алексеевич, быть этого не может, –наконец произнес Ларцев каким-то не своим, чересчур звонким голосом и полез вкарман за сигаретами.

«Конечно, не может, – подумал полковник. – Это ты правильносказал.

Только фокус-то весь в том, что ты так не думаешь. Тыпрекрасно знаешь, что ее запугали. Ты говоришь про Анастасию чистую правду, и вто же время врешь. Вот ведь какие штуки жизнь выкидывает! Ладно, стало быть,признаваться ты не хочешь. Я дал тебе шанс, но ты им пренебрег. Твой страх передними сильнее, чем доверие ко мне. Давай, доставай свою сигарету, сейчас будешьзажигалку полчаса искать, потом она у тебя сработает на двадцать пятый раз.Тяни время, думай, как меня убедить, что Настя честная, но слабая. Валяй,сынок, убеждай, я сопротивляться не буду. Поломаюсь для виду и, может быть,соглашусь. Я уже так сам себе противен, что готов согласиться с чем угодно».

Ларцев наконец прикурил, глубоко затянулся, еще несколькосекунд искал пепельницу.

– Мне кажется, вы преувеличиваете, Виктор Алексеевич.

Это ее первое живое дело, она с ним ковыряется полторамесяца, результата нет, ну и естественно, что она устала. Ведь до сих пор оначем занималась? Сидела в кабинете и анализировала информацию, цифиркискладывала, проценты считала. Да она преступника-то живьем никогда толком и невидела. А как стала работать наравне со всеми, сразу поняла, что еетеоретические изыски никуда не годятся, с ними убийство не больно-то раскроешь.Вот и распсиховалась. Да и кто бы стал на нее давить? Чего такого особенногоона могла нарыть в этом убийстве? Дело примитивное, потерпевшая – пьянчужка,кому она нужна-то? Какой такой мафии это может быть интересно? Нет, этосовершенно не правдоподобно. А Настасья у нас девушка нервная, впечатлительная,здоровьем не блещет, так что итог, по-моему, вполне закономерный. Не надодумать о ней плохо.

«Нехорошо, сынок, нехорошо. Или ты забыл, как она целую ночьпровела один на один с наемным убийцей Галлом, который пришел, чтобы ее убить?А может быть, ты не знаешь, как два месяца назад она раскрыла опаснейшую группупреступников, с которыми общалась ежедневно и за которыми числилось полторадесятка трупов? Ничего ты не забыл, сукин сын, но ты гнешь свою линию, и я тебяпонимаю. Иначе ты и не можешь. Ты должен меня убедить в том, что Настасью никтоне запугивал, что ее отказ от работы по делу – решение совершенно добровольное.Ну что ж, валяй, старайся. Свой интерес ты все-таки блюдешь и пытаешься заодноиз меня информацию вытащить. Ждешь, что я кинусь рассказывать тебе, чего такогоособенного она нарыла в убийстве Ереминой? Жди, жди».