Книга Огненная дорога - Энн Бенсон

«Глупец! — выбранил он себя. — Она принадлежит людям, для которых написана».

И его долг донести ценный труд до них.

Внезапно послышался негромкий стук, и в комнату вошел де Шальяк. Сейчас он был не в роскошном официальном одеянии, в которое облачился по случаю приема, а в легком, из нежнейшего шелка цвета индиго. Их взгляды встретились; У Алехандро возникло чувство, будто де Шальяк пытается заглянуть в самую его душу. Он отвернулся.

— Прекрасный вечер, не правда ли? — спросил француз.

— Интересный, должен признаться. Но скажите, ради бога, зачем вы пригласили лорда Лайонела?

— Почему вы задаете этот вопрос?

— Ведь он же мог прийти!

Де Шальяк улыбнулся.

— Вот именно! Я затем это и сделал, чтобы посмотреть, как вы отреагируете. Признаюсь, это было бы забавно — увидеть, как вы корчитесь из страха, что вас узнают. Однако все кончилось хорошо, не так ли? По-моему, общество юного пажа было вам приятно. Во время вашего пребывания в Англии Лайонел был всего лишь ребенком, и дела взрослых его не интересовали. — Он цинично усмехнулся. — Он и сейчас в чем-то всего лишь ребенок. И, как ребенок, не знает меры в удовольствиях, отчего и умудрился заработать подагру.

Алехандро выпрямился.

«Сейчас можно заронить зерно на будущее».

— В таком случае я хотел бы осмотреть его — если вы уверены, что он меня не узнает.

Де Шальяк удивленно вскинул брови.

— Зачем?

— Потому что, как вы уже говорили, он слишком молод, чтобы страдать от подагры. Может, дело вовсе не в подагре. Может, это что-то другое.

— Вы ставите под сомнение мой диагноз?

«Осторожнее выбирай слова. Не забывай о его гордыне и используй ее против него».

— Эта война принесла множество новых недугов, некоторые выбиваются за рамки всякой классификации. Мне довелось столкнуться со многими из них. Члены королевской семьи не защищены от этих болезней точно так же, как и все остальные люди. Когда-то я учился у вас, поскольку ваши знания были несравненно обширнее моих. Разве нельзя предположить, что ныне и вы можете чему-то научиться у меня?

Де Шальяк заерзал, явно испытывая неловкость.

— Наверное…

— Юный Чосер говорит, что его лорд страдает от боли в конечностях, в особенности в одной ноге, но вы отказываетесь давать ему опий. Думаю, это правильно, потому что опий сделает его внутренности вязкими, а тело должно сохранять способность избавляться от загрязненных жидкостей и отходов. Однако если дело не в подагре, тогда, возможно, он страдает от заболевания, которое вам по силам излечить. Он будет у вас в неоплатном долгу.

Не отвечая, француз сидел с задумчивым видом. В конце концов после долгой, томительной паузы он сказал:

— Может, в ваших словах есть смысл и вдвоем мы послужим принцу лучше, чем я один.

— Мы могли бы удалиться в другую комнату, чтобы обсудить свои выводы, — быстро добавил Алехандро. — Если подтвердится, что дело не в подагре, мы скажем ему, что это открытие целиком принадлежит вам.

У де Шальяка сделался обиженный вид.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы приписывать себе чужие заслуги.

— Нет, конечно нет. Я лишь имел в виду, что мне не стоит привлекать к себе внимания.

— Это да, — задумчиво произнес де Шальяк и вперил в Алехандро мрачный, угрожающий взгляд. — Учтите, вы очень пожалеете, если попытаетесь сбежать.

— Со всеми вашими охранниками, которые караулят меня? Разве я с ними справлюсь?

Некоторое время француз пристально вглядывался в лицо Алехандро, как будто пытаясь прочесть его мысли.

— Я обдумаю ваше предложение, — в конце концов сказал он, встал и, шелестя шелковым одеянием, направился к двери. — Спокойной ночи, друг мой.

Не оглянувшись, он вышел и закрыл за собой дверь.

Его пленник сидел, пытаясь понять, а зачем, собственно, де Шальяк вообще приходил.

Восемнадцать

Теперь, услышав звонок в дверь, Джейни не думала, как бывало прежде, что пришел кто-то, кому она будет рада.

Такая осторожность — хорошо это или плохо? Что подумали бы ее друзья, если бы могли видеть, как она таращится в дверной глазок?

Майкл и Кэролайн наверняка обсудили бы это между собой и только потом высказались, причем Джейни не могла заранее предугадать их реакцию. Брюс сказал бы: «Хорошо». Том задумался бы и в конце концов пришел к выводу, что плохо. Кристина, сейчас нетерпеливо маячившая за дверью, хотела бы одного — чтобы ее впустили.

— Я получила ваше сообщение, — сказала она. — Надо полагать, у вас есть что показать мне.

— Да, — заметно нервничая, ответила Джейни.

Сделав девушке знак войти, она выглянула наружу и обшарила взглядом подъездную дорожку, кусты и тротуар перед домом. Кристина с беспокойством наблюдала за ней.

— У вас больше ничего не случилось?

— Нет… просто у меня до сих пор все еще мурашки по коже бегают после ограбления. Надеюсь, не потребуется слишком много времени, чтобы я избавилась от этого страха.

— Мне тоже не по себе, — сказала Кристина и протянула Джейни коричневый бумажный пакет. — Может, от этого станет лучше.

Джейни вытащила из пакета коробку с мороженым и расплылась в улыбке.

— Ох, от этого — определенно. — Ее «дверные страхи» начали отступать на задний план. — Так, посмотрим, что у нас здесь.

Джейни подняла коробку, прочитала этикетку и обнаружила, что мороженое самое ее любимое — смесь шоколада, сливок, жженого сахара и орехов. Благодарное выражение на ее лице сменилось настороженностью.

Какое чудесное совпадение! Или…

— Откуда вы узнали, что это мое любимое?

Кристина явно занервничала и пробормотала что-то невразумительное.

— Послушайте, — сказала Джейни, — вам нужно быть поосторожнее, демонстрируя, что вы знаете все обо всех, вплоть до мелочей. Я уж как-нибудь переживу, но кто-нибудь другой может выставить вас за дверь из-за того, что вы ведете себя, точно самоуверенная маленькая всезнайка.

Кристина со смущенным видом принялась извиняться.

— Я не имела в виду…

Джейни отвернулась, чтобы девушка не увидела улыбки на ее лице, не заметила, что она с трудом сдерживает смех; очевидная компетентность Кристины вызывала у нее уважение, да и сама она скорее нравилась Джейни. И все же, видя ее замешательство, она испытывала странное удовлетворение. Джейни хотелось сказать ей то, что она часто слышала от матери, когда была слишком довольна собой: «Каждый раз, когда ты воображаешь, что умнее всех, оглянись через плечо и увидишь кого-то, кто хитрее тебя».