Книга Растерзанное сердце - Питер Робинсон

— Да, в классическом сельском поместье. Что ж, она себе может позволить.

— Вы действительно с ней встречались? Я думал, она появилась гораздо позже, уже после этой истории с Мёрчентом и Гривзом.

— Можно сказать, встречались. Знаете, она была с менеджером группы, Крисом Адамсом, когда мы явились расследовать смерть Робина Мёрчента, который утонул. Я допрашивал ее на следующее утро. Конечно, она выглядела не лучшим образом, но и тогда могла кого хочешь заткнуть за пояс по части внешности.

— Значит, Таня и Крис Адамс подтвердили алиби друг друга?

— Да.

— И у вас не было причин им не поверить?

— Понимаете, у меня вообще не было серьезных причин, чтобы не доверять кому бы то ни было из них.

— Она давно была знакома с Адамсом и группой?

— Точно сказать не могу, но она крутилась вокруг них ещё до того, как умер Мёрчент, — ответил Эндерби. — Я знаю, что она была на Бримлейском фестивале с Линдой Лофтхаус. Они дружили. Наверное, там-то Адамс с ней и познакомился. Таня с Линдой жили в Лондоне, в Ноттингхилле. Были соседками и вместе играли и пели в местных клубах. Какой-то фолк.

— Любопытно, — проговорил Бэнкс. — Надо мне будет посмотреть дело об убийстве Линды Лофтхаус.

— Ну да, там было убийство, но никакой загадки в нем нет.

— Ох, не знаю, — откликнулся Бэнкс. — Ведь мы так и не решили вопрос, кто убил Ника Барбера и почему.

21 сентября 1969 года, воскресенье

Чедвик буквально с первого взгляда понял, что Мак-Гэррити отличается от остальных, которых быстро удалось обязать в понедельник с утра явиться в суд и отпустить под подписку о невыезде. О нет, Мак-Гэррити — это было существо совсем другой породы.

Начать с того, что, как и Рик Хейс, он был старше остальных. Вероятно, ему сейчас около тридцати пяти, прикинул Чедвик. Кроме того, в нем была изворотливость, выдававшая закоренелого правонарушителя, а особая бледность, как Чедвику подсказывал опыт, — это подарок тюрьмы. За усмешкой Мак-Гэррити проглядывало некоторое коварство, а мертвая пустота в глазах вызывала невольную тревогу. Как раз такой псих и мог прикончить Линду Лофтхаус, заключил Чедвик. Остается лишь получить признание и раздобыть улики.

Они сидели в пустой комнате без окон, пропитавшейся запахом мужского пота и страха; потолок от бесконечного числа выкуренных тут сигарет покрылся буровато-желтым налетом. На изрезанном деревянном столе, разделявшем их, стояла измятая и замызганная зеленая жестянка с надписью «Тетли», служившая пепельницей. Констебль Брэдли сидел в углу, слева и сзади от Мак-Гэррити, и записывал. Чедвик намеревался провести первичный допрос сам, но, если Мак-Гэррити будет настойчиво отпираться, он приведет с собой кого-нибудь еще, кто поможет ему сломить сопротивление подозреваемого. Это работало раньше, сработает и теперь, он был уверен, даже с таким скользким клиентом, как Мак-Гэррити.

— Имя? — спросил он наконец.

— Патрик Мак-Гэррити.

— Дата рождения?

— Шестое января тридцать шестого. Я Козерог.

— Рад за тебя. Когда-нибудь сидел в тюрьме, Патрик?

Мак-Гэррити молча глянул на него.

— Не волнуйся, — утешил Чедвик. — Все равно мы так или иначе это выясним. Ты знаешь, почему ты здесь?

— Потому что вы, сукины дети, среди ночи снесли дверь и притащили меня сюда.

— Умная догадка. Полагаю, ты знаешь, что мы нашли в доме наркотики?

Мак-Гэррити пожал плечами:

— Я тут ни при чем.

— Вообще-то говоря, — продолжил Чедвик, — ты тут очень даже при чем. Мои сотрудники обнаружили значительное количество конопляной смолы в той комнате, где нашли тебя спящим. Больше двух унций, между прочим. Достаточно, чтобы предъявить обвинение в распространении.

— Это не мое. И комната не моя. Я в ней просто зависал той ночью.

— Местожительство?

— Я — вольный дух. Летаю где хочу.

— Значит, без определенного места проживания. Место работы?

Мак-Гэррити издал резкий смешок.

— Не работаешь. Получаешь пособие?

Молчание.

— Я так понимаю, что да. Иначе тебя можно было бы привлечь за бродяжничество.

Мак-Гэррити откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. Одежда старая и поношенная, как у бродяги, заметил Чедвик: не вызывающих павлиньих расцветок, которые предпочитали остальные, а — практически вся — черного цвета.

— Слу-ушайте, — в растяжку произнес Мак-Гэррити, — бросьте ломать комедию, а? Если хотите пришить мне дело и упечь в кутузку — валяйте.

— Всему свое время, Патрик. Всему свое время. Вернемся к конопле. Откуда она взялась?

— Спросите у своих дружков-легавых. Может, это они ее подсунули.

— Никто тебе ничего не подсовывал. Откуда она взялась?

— Я не знаю.

— Ладно. Расскажи мне о том, что было сегодня днем.

— Что вам рассказать?

— Чем ты занимался?

— Не помню. В общем, ничем особенным. Читал книгу. Выходил пройтись.

— Ты не помнишь, что к тебе приходили гости?

— Да вроде нет.

— Молодая женщина.

— Нет.

Чедвик так старался удержать в себе гнев, что у него даже мышцы заныли. Ему очень хотелось перегнуться через стол и задушить Мак-Гэррити голыми руками.

— Женщина, которую ты запугивал и на которую ты напал?

— Я ничего такого не делал.

— Ты отрицаешь, что в доме была молодая женщина?

— Не помню, чтобы кого-нибудь там видел.

Чедвик встал так резко, что опрокинул стул.

— С меня хватит, констебль, — заявил он, обращаясь к Брэдли. — Отвести его в камеру и запереть. — Перед тем как уйти, он поглядел на Мак-Гэррити и сказал: — Мы еще поговорим, и в следующий раз наша беседа не будет такой вежливой.

Оказавшись в коридоре, Чедвик прислонился к стене и сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. Сердце бухало о ребра, лицо горело. Он медленно потер лоб, и ярость постепенно улеглась. Чедвик поправил галстук, одернул пиджак и вернулся в свой кабинет.

Глава пятнадцатая

Сержант Кевин Темплтон наслаждался полученным заданием, а еще больше его радовал тот факт, что в качестве наблюдателя к нему прикрепили Уинсом. Хотя с Уинсом ему ничего не светило (отнюдь не из-за недостатка рвения с его стороны), он все равно находил ее неотразимо привлекательной, и от зрелища ее бедер, туго обтянутых синими брюками в узенькую полоску, его до сих пор прошибал пот. Раньше ему казалось, что самый притягательный фрагмент женского тела — безусловно, грудь, но знакомство с Уинсом быстро развеяло это заблуждение. Он пытался не пялиться на нее слишком откровенно, когда они выехали из города (она сидела за рулем) и выбрались на шоссе Линдгарт-роуд. Нужная им ферма была в конце длинного грязного проселка, и, хотя они припарковались у самых дверей, все равно испачкали обувь.