Книга Сирены Амая - Николай Ободников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во вторник, сразу после слушания, проводимого по просьбе защиты в закрытом порядке, стало известно, что Симо Ильвес был оправдан по всем пунктам обвинения.
Его действия, связанные с формированием следственно-оперативной группы „Архипелаг“, суд признал обоснованными и имевшими под собой практическую необходимость в привлечении сторонних специалистов. В состав группы были включены Борис Харинов и Ева Ивкова, не имевшие специальных навыков самообороны или проведения оперативно-разыскных мероприятий.
Отправной точкой расследования стала неизвестная девушка, обнаруженная со следами насильственной смерти 26 апреля в административной зоне поселка Пираостровск. В ходе операции по установлению личности преступника и его поимке Харинов был убит, а Ивкова – серьезно травмирована.
Помимо изучения доказательств, включая показания двух единственных свидетелей, Ивковой и девушки-экотаона по имени Марьятта, суд заслушал специалиста из ГБУЗ „НИИ СП им. Н. В. Склифосовского ДЗМ“. В результате суд пришел к выводу, что Симо Ильвес испытывал сразу несколько опьянений, в том числе пребывал в состоянии аффекта, а значит, не имел возможности предвидеть последствия собственного деструктивного поведения.
Редакция „Кемского городового“ узнала, что ценой оправдательному приговору стала карьера следователя. Источник редакции, пожелавший остаться анонимным, сообщил следующее: „Да кто вообще в здравом уме признает Ильвеса виновным во всем этом бардаке? Собаке была нужна кость, и она ее получила. Что же касается того, что с Ильвеса пытаются стрясти гроши за пластику Ивковой, – пусть выкусят. Если надо, всем миром скинемся. Пода́витесь“.
По имеющейся у редакции „Кемского городового“ информации, Симо Ильвес и его супруга Елена Ильвес навсегда покинули Кемь. Елена Ильвес, проработавшая актрисой Кемского театра „Вельзевул“ свыше пятнадцати лет, взяла расчет за сутки до того, как стали известны результаты этого резонансного дела».
(продолжение на стр. 2)
71. Черная внутри
Лекция подходила к концу, и Ева ощущала знакомое першение в горле, сопровождавшее всякий раз полуторачасовое выступление. Вдобавок в зале было жарко.
– Фрейд утверждает, что религия – общечеловеческий навязчивый невроз, – произнесла Ева, ловя на себе внимательные взгляды. – Иными словами, все мы – больны, но только потому, что решили во что-то верить. Однако вы не назовете ребенка, верящего в магию Нового года, нездоровым или озабоченным дарами, представляющими явный эротический подтекст, если говорить языком того же Фрейда. Хотя кто знает. Все эти штуки, завернутые в разноцветную бумагу, и впрямь заставляют воображение понервничать, правда?
В зале послышался смех.
– Поэтому мне ближе то, что сказал Ганди, а именно: «У Бога нет религии». Это означает, что пути веры, сколь многочисленными бы они ни были, всегда ведут к одному истоку. – Ева окинула зал проницательным взглядом. – Выбор за вами.
Зажегся свет, и послышались аплодисменты. Наступал самый сложный этап лекции – вопросы. Ева не рассчитывала, что ей удастся выбить для своего выступления помещение, которое будет лучше школьной столовой, однако же вот она – стоит за кафедрой на сцене киноконцертного зала Центра культуры и спорта. И все четыреста шестьдесят мест заняты, не говоря уже о том, что и в дверях скопились слушатели.
К микрофону, установленному в проходе, подошел парень, явно студент. В руках он сжимал книгу «Сирены Амая: история шокирующего расследования», размазывая отпечатки пальцев по ее глянцевой обложке с птицами и кровью на прибрежном песке.
«Ну вот, ненавистная книжица нашла еще одного сумасшедшего читателя», – подумала Ева, готовясь к худшему развитию событий.
В ее разуме опять возникло нечто, что при ближайшем рассмотрении имело черты зависти и раздражения. Как этот Ярослав Доргун, откуда бы он ни свалился, сумел за четыре месяца собрать все, что касалось того расследования на Сиренах Амая, и изложить это на пятистах страницах своего дрянного опуса? Интервью, статьи, протоколы, заключения, судебные материалы – писака раздобыл все, что было возможно.
– Ева Григорьевна… – начал парень.
– Можно просто Ева.
– Хорошо, спасибо. Скажите, Ева, а вы не думали написать книгу обо всем этом?
– Как вы знаете, книга уже написана. Если не ошибаюсь, она у вас в руках.
– Да, но эта книга написана не вами, не одним из участников тех событий. Здесь просто выдержки и саркастичные мыслишки.
Еву переполнила благодарность к этому парню. «Саркастичные мыслишки? – повторила она про себя. – Это ты метко сказал, дружок. Очень метко».
– Ну, я об этом и впрямь подумывала – засесть за пишущую машинку. Возможно, когда-нибудь это случится.
– А что бы вы написали о том моменте, когда криминалист Лина Щурова неожиданно выпрыгнула из лодки? Доргун пишет, что ее разум к тому моменту был нестабилен, но она тем не менее последовала за Симо Ильвесом. Вы сами знаете, по какой причине.
И парень снова превратился в отвратительного говнюка, влюбившегося в посредственную писанину. Ева нахмурилась:
– Уступите место другим.
Парня начали теснить, но он успел выкрикнуть:
– Вы заставили Щурову выпрыгнуть за борт, не так ли? А что стало с вашей начальницей? Ее смерть тоже была результатом помутнения чьего-то рассудка? Вашего, да? Вашего?!
– Лекция окончена. Всего хорошего.
В зале поднялся неодобрительный гул. Как-никак со сцены уходила звезда, выступления которой безуспешно пытались купить многие федеральные каналы, хотя суть этих выступлений и сводилась к тому, во что человек может и должен верить. Еще немного – и на Еву нацепили бы ошейник телевизионного проповедника.
Она отправилась за сцену, и воспоминания, будто псы, вцепились в нее. Да, прошло около четырех месяцев с того безумного дня, но образы по-прежнему ярко тлели в ее разуме.
Пока Симо с хрипом что-то доказывал на том причале, ее и Марьятту увезли в городскую больницу, где их обследовали и буквально через сутки отправили в «Амальгаму», одну из лучших московских клиник пластической хирургии. Но этого бы никогда не случилось, не просочись информация о кошмаре Сирен Амая в прессу. Вероятно, наверху рассудили так: если уж наши задницы вот-вот натрут перцем за какой-то там остров, так почему бы не взяться за добрые дела прямо сейчас?
В результате Ева получила лучший грудной имплант, на который нашлась замечательная бархатная кожа, содранная с внутренней поверхности ее бедер. А еще она понятия не имела, откуда взялся сосок взамен утраченного, но спрашивать об этом было почему-то страшно.
На этом добрые дела чиновников начали расползаться по швам, и счет в несколько сотен тысяч за пластику Евы отправили на адрес Симо Ильвеса, не забыв при этом инициировать отдельный судебный процесс в отношении бывшего следователя. Ева была категорически против, но она не имела доступа к
