Книга Химеры чужих желаний - Елизавета Шумская

Однако его улыбка померкла, когда в дальней стороне двора появилась девушка в модной ныне среди молодежи юбке-брюках. Конечно, женщины профессий, в которых не нужно много и чересчур активно двигаться, не позволяли себе носить их. Более того, многие принципиально отказывались от такой вольности. Мол, мы женщины и даже с мужской профессией будем женственны. И тут в этом оазисе традиционности такое безобразие!

— Марико! — прокричал кто-то сзади.

Ингвар со спутниками повернулись, как и девушка в столь вызывающей одежде. Ее звал уже достаточно пожилой господин, тоже одетый в не менее современный костюм, больше подходящий для адвоката, чем для актера. Девушка остановилась и подождала, пока мужчина подойдет к ней. Он протянул девушке несколько билетов на спектакль и произнес:

— Обязательно пригласи господина Раико на представление выходного дня. Он любит пьесы из раннего периода мастера Геимина.

— Хорошо, пап, — улыбнулась девушка и, чмокнув мужчину в щеку, убежала.

Сценка, развернувшаяся перед гостями, могла бы считаться совершенно обычной, если бы не место, где она происходила. По древним традициям отец не должен был даже подходить к совершеннолетней дочери ближе чем на два шага. И уж точно никаких поцелуев в щеку, «пап» и прочих проявлений чувств.

Отец девушки в провокационных штанах заметил присутствие гостей и направился к ним. По дороге поправил одного из мальчиков, недостаточно четко держащего ладонь.

— Добрый день, господа, — поклонился мужчина, подойдя поближе. Улыбнулся и подал руку Ингвару и Реолу. — Мое имя — Хо Энцио, я третий по старшинству в нашей семье. Прошу прощения у вас, достопочтенный господин Тоё, за увиденное вами. Знаю, по древним традициям такое недопустимо, но время не стоит на месте. А в нашем роду женщины всегда несли самое прогрессивное. Например, Марико — моя младшая дочь — сейчас врач в главной городской больнице. Работает с детьми. Мы ею очень гордимся.

— Точно! — вспомнил Ингвар. — Вот откуда я знаю это имя — господин Раико. Это же глава главной городской! Кхм, простите. — Он слегка наклонил голову, стараясь не выдать своего веселья. — Приверженность древним традициям у Тоё сохранилась не столько во взглядах, сколько в манерах. Поэтому не стоит извиняться. Мы благодарим вас за то, что согласились побеседовать с нами. С кем удобнее было бы поговорить?

— Я так понял из слов господина Тоё, вы хотите поговорить о пьесе про героя Армандо? — Мужчина пристально вгляделся в лица посетителей. — Тогда лучше всего обратиться к главе нашей семьи, моему отцу. Я, с вашего разрешения, тоже буду присутствовать при разговоре.

— Будем вам очень благодарны, — поклонился Ингвар.

Ему ответили тем же и предложили пройти в дом. Глава семьи ждал их в одной из дальних комнат. Вот он-то выглядел донельзя традиционно. Длинные одежды, символы рода на лице, тонкая кривая трубка, перстни на пальцах. Весь его вид говорил о старости и величии. Тоё воззрился на патриарха с подозрением, ожидая подвоха. Тот же наклонил голову и предложил гостям усаживаться на циновки, таких же как та, на которой сидел сам. Ингвар вознес все положенные приветствия, на этот раз не скупясь на славословия. Судя по некоторым признакам, глава рода остался доволен, хотя по его лицу сказать что-либо определенное было трудно.

— Господа пришли поговорить о пьесе про Армандо, — многозначительно произнес приведший их сюда мужчина.

— Да, о ней и о маске этого героя, — подтвердил Ингвар.

Реол внимательно наблюдал за патриархом, и ему показалось, тот насторожился, когда речь зашла о маске.

— Пьесу об Армандо ставит только ваш театр. — Тоё, приободренный традиционным приветствием, наконец-то решился вступить в беседу. — Насколько мы знаем, его маска уникальна. Это, бесспорно, произведение искусства, которое ваша семья хранит бережно и трепетно…

— Однако, — Ингвар решил перехватить нить беседы, подозревая, что дух еще долго будет упражняться в пышных похвалах, — недавно мы столкнулись с ее очень правдоподобной копией. Поэтому у нас к вам две просьбы. Первая — показать оригинал. Вторая — назвать мастера, который изготавливает эти, — жрец наткнулся на укоризненный взгляд Тоё, — произведения искусства.

— Скажите, — тихо произнес Хо Энцио, — при каких обстоятельствах вам пришлось столкнуться с… копией?

Теперь и Ингвар заметил, что представители театральной семьи странно реагируют на разговоры о маске.

— Это было сегодня ночью. Я видел ее на одном человеке, — дождавшись согласного взгляда имлаймори, ответил Реол.

Оба Энцио невольно переглянулись.

— У вас украли маску? — спросил Ингвар и тут же по их реакции понял, что это не так. В чем же загвоздка?

— Нет-нет, наша на месте, — произнес Хо. — Скажите, а в этой маске… было что-то необычное?

— Ночной прохожий в древней маске, по-моему, это достаточно необычно, — заметил Реол.

— Да-да, вы правы, — пробормотал младший из присутствующих здесь Энцио. — Пожалуй, я принесу нашу маску.

— Она светилась? — вытащив трубку изо рта, вдруг спросил патриарх семьи.

По лицу Хо гости поняли, что именно это он не желал бы разглашать.

— Да, — твердо ответил Ингвар. — Она светилась. Более того, этот свет был использован в боевых целях.

— О боги! — выдохнул Хо.

Его отец крепко выругался. Потом сжал кулаки и, цедя слова, заговорил:

— Я предвидел, что однажды ко мне придут с подобными вопросами. Я надеялся, что это будут какие-нибудь тупоголовые стражники, но никак не вы. Я бесконечно уважаю Удзару и вас, господин имлаймори. Поэтому я расскажу вам то, что долгие годы хранилось в нашей семье как одна из ее тайн. Думаю, мы все давно уже поняли, что что-то пошло не так. И, признаться, мы боимся. Не в укор вам будет сказано, но я не люблю колдовство, магию и все прочее, с ними связанное. Никогда в своих представлениях мы не использовали их. Только наше искусство. Только волшебство театра, созданное мастерами своего дела. Поэтому мне так и не нравится то, что таится за историей про Армандо. Расскажу все с самого начала, так что устраивайтесь поудобнее.

Мастер пера Лорико Идзу написал много великолепных пьес. Творил он вдохновенно и очень гордился своими произведениями. Но иногда у него случались периоды, когда он не касался пера месяцами. В таких случаях ему частенько помогали заказы от театров. Поставленный в жесткие сроки, мастер брал себя в руки и начинал писать. И стоило ему начать, как его перо уже было не остановить. Мой далекий прародитель знал об этом и не раз заказывал работы мастеру Идзу. И вот однажды так случилось, что даже этот прием ему не помог. Сроки подходили к концу, аванс давно был истрачен, написаны горы черновиков, но пьесы все не было. Мой дед, назовем его так, знал и про это. Сам он готов был ждать сколько потребуется, но кто же скажет о таком гению? Гений же мучился, проклинал все, сходил с ума, но произведение не рождалось. Дед уже был готов продлить сроки, однако в день, когда они истекали, мастер Идзу все-таки принес ему работу. Как вы догадываетесь, это была пьеса про героя Армандо.