Книга Дом горячих сердец - Оливия Вильденштейн

их за руки во время схваток, я помню, что хотела родиться с зелёными глазами, чтобы я тоже могла выращивать лекарственные растения, как и женщина, которой я восхищалась.

Женщина, которая живёт теперь за морем.

Я смотрю в сторону Шаббе, а Лоркан поправляет мои одежды, так как он наконец-то закончил их завязывать. Не то, чтобы я торопилась вылезти из моря, освещённого звёздами, но разве кто-то завязывает одежды так долго? А тем более свои?

«Просто хотел убедиться, что никакие части твоего тела не будут выглядывать, когда я понесу тебя назад. Кстати…»

— Ты бы предпочла полететь на спине, или мне стоит понести тебя в когтях?

— Я бы предпочла пойти пешком.

— Я не предоставлял тебе такого варианта.

Я двигаю губами из стороны в сторону.

— Должен ли кто-то из моих людей принести наш договор, птичка? В котором ты соглашаешься на постоянное сотрудничество?

Я последний раз похлопываю своего нового друга змея по голове, после чего поворачиваюсь к серому утесу, который тянется в сторону иссиня-черного неба, точно подсолнух, ищущий солнца. Чьи-то крылатые фигуры темнеют в его расщелинах, наблюдая в ожидании.

Я поднимаю руку в воздух.

— Я буду держаться за твои когти.

Мужчина одаривает меня удовлетворённой улыбкой, после чего превращается в существо, которое так боятся во всём королевстве, и уносит меня обратно в своё гнездо, где я согласилась остаться.

По своей воле.

Та свобода, что у меня была, растворяется как дым, но, когда он рассеивается, у меня перед глазами возникает красивое лицо Катрионы, напомнив мне о том, что эта клетка из камня и стекла — рай, а не тюрьма.

Это место, куда не может проникнуть зло.

Когда мы приземляемся, я делаю глубокий вдох, наполнив себя запахом этого места — которое вряд ли можно назвать мои домом. Но это единственное, что у меня осталось.

ГЛАВА 46

Лор начинает идти в сторону своих комнат, но останавливается, когда я не следую за ним.

Я убираю упрямый локон, который так и норовит упасть меня на лицо.

— Я думала, что мы пойдём в таверну.

Локон выпрыгивает из-за моего уха. Неожиданно мне хочется отрастить волосы, но не из-за люсинской моды, а для того, чтобы я могла собирать их в тугую косу.

— Я решил, что тебе нужна сухая одежда.

Я смотрю вниз на себя и на чёрные одежды, которые облепили каждый сантиметр моего тела, и с которых к моим ногам стекает вода.

— Точно. Да. Я бы этого хотела.

Выдадут ли мне опять одежду, которая мне не подходит, или Лор попросит кого-нибудь принести что-нибудь моего размера? Мой взгляд сам по себе перемещается на дверь в конец тёмного коридора. Наверное, он уже отдал кому-то эту комнату. Вероятно, приготовил её для своей невесты.

— Вся твоя одежда осталась в твоём шкафу.

Мой пульс учащается.

— Моём шкафу?

— В твоей комнате.

— Моей комнате? — повторяю я, как идиотка.

— Да.

Он удерживает мой взгляд и, закатав подол своей мокрой рубашки, выжимает из него воду.

— В твоей комнате, Фэллон.

Причина, по которой он не отдал никому мою комнату, резко ударяет меня в голову. Зачем Алёне её собственная комната, если она будет делить комнату со своим мужем? Мой желудок начинает переворачиваться всё сильнее и сильнее. Мне надо попросить комнату в другом конце коридора.

— Идём.

Он кивает на дверь моей комнаты.

— А то простудишься.

Мысль о том, что я могу простудиться — просто смешна, но я не смеюсь, когда иду по темноте рядом с молчаливым королём.

Когда я переступаю порог комнаты, которую мне одолжили, он говорит мне, что скоро вернётся. Я оглядываюсь вокруг, и хотя в комнате мало что поменялось, она кажется теперь совсем другой. Она слишком тихая, унылая и аккуратная. Я не неряха, но на простынях, обнимающих кровать, нет ни морщинки, а подушки идеально взбиты. Даже вязаное покрывало лежит слишком идеальным прямоугольником в изножье кровати.

Я иду к шкафу, и пытаюсь дотянуться до спины, приготовившись развязывать изощрённый узел, который завязал Лор, но он развязывается, стоит мне слегка потянуть. Я снимаю с себя промокшие одежды и кидаю их в стиральную шахту, так как не хочу на них больше смотреть. И хотя с ними не связаны ужасные воспоминания, они принадлежат мужчине, который мне не принадлежит.

После душа я оборачиваюсь в полотенце и иду в шкаф, который гораздо меньше шкафа в доме Антони в Тарекуори, но набит таким же количеством вещей, хотя и более приглушенных кремовых и иссиня-чёрных цветов. Самая яркая вещь — это рубашка цвета индиго, которая очень сильно напоминает мне о платье, в котором я была в тот вечер, когда в меня выстрелили.

Интересно, сколько с тех пор прошло дней? Знает ли Фибус, что я здесь? А мой отец? Он вернулся? А Сиб?

Я сжимаю дверной проём шкафа, и меня накрывает лавина вопросов, из-за чего ряды одежд начинают расплываться. Неожиданно мне начинает казаться, что мне будет слишком сложно одеться, но затем я вспоминаю, что Лор обещал вернуться, а я не хочу, чтобы разговоры в полотенце стали входить в привычку.

Наконец, я отрываю своё изможденное тело от дверного косяка и беру простое белое платье, ткань которого кажется мягче простыней Птолемея. На вешалке оно смотрится бесформенным, и я решаю, что мне в нём будет комфортно. Это оказывается так, но его вырез такой низкий, что ткань опускается ниже моих грудей.

Я тяну за рукава и пытаюсь приподнять вырез, но мне удаётся прикрыть только одну половину своего тела.

— Как, чёрт побери, носится это платье?

Я уже собираюсь его сорвать и заменить на подходящие штаны и рубашку, как вдруг воздух приходит в движение и его заполняет запах сумерек и облаков.

Я быстро заправляю обе груди и прижимаю ткань к телу, после чего выхожу из шкафа и замечаю Лоркана с чёрными полосами на лице, одетого в привычные кожаные штаны и кофту с длинными рукавами. И хотя это невозможно, он выглядит так, словно только что проснулся после восстанавливающего сна, в то время как я выгляжу так, словно жизнь меня изрядно потрепала. Моё лицо зеленовато-серого оттенка, а мышцы так истончились, что я могла бы сойти за палочника, облачённого в тогу и парик.

Губы Лоры дёргаются.

— Ты надела платье задом наперёд.

А-а. Я начинаю пятиться обратно в шкаф, после чего переворачиваю платье. И хотя его спинка опускается ниже моих плеч, вырез выглядит теперь прилично.

— Ты знаешь это, потому что у тебя есть