Книга Бортпроводница - Крис Боджалиан

Он твердо заявил, что никогда не делился с БОУДЕН секретной информацией и БОУДЕН никогда о ней не спрашивала. Он сказал, что они обсуждали в очень общих чертах жизнь на военной базе и его профессиональный опыт, однако всегда больше разговаривали о ее работе, чем о его. Он отрицал, что когда-либо передавал ей отчеты, данные, диаграммы, флеш-накопители или отправлял электронные письма, которые имели хоть какое-то отношение к утилизации химического оружия или остатков его запасов в США. Он настаивал, что никогда не делился информацией о зарине, Ви-Икс и любых других видах химического оружия, еще не уничтоженного в США.

Он сказал, что никогда не брал работу на дом, что ни при каких обстоятельствах его жена РОЗМАРИ не могла поделиться со своей сестрой КАССАНДРОЙ БОУДЕН секретными сведениями, поскольку он ничего ей не рассказывал.

По его словам, он шокирован предположением о том, что его свояченица могла убить АЛЕКСА СОКОЛОВА, однако признал, что у нее есть проблемы с алкоголем. Он по собственной инициативе заявил, что не верит в то, что она русская шпионка.

35

Но Бакли не выстрелил.

Кэсси увидела (будто со стороны, будто все происходило не с ней), что он взял ее за руки и потащил в комнату подальше от двери. Платье задралось, и Кэсси почувствовала, как из-за трения ковер обжигает бедра. Разумом она приветствовала неприятные ощущения: чувствительность и подвижность возвращаются. Добравшись до кровати, Бакли бесцеремонно отпустил Кэсси, и та упала на пол, словно лодка, которую он тащил с берега. Бакли сел на кровать и нацелил «Беретту» ей в грудь.

— Закричишь, позовешь на помощь — убью, — пригрозил он.

Кэсси попыталась кивнуть. Получилось. Значит, подвижность действительно вернулась.

— Не буду, — прохрипела она невнятно.

Она смотрела куда угодно, только не на кончик длинного глушителя, прикрученного к пистолету.

— Расскажи о Елене.

— Елене?

Он мгновенно перекинул пистолет в другую руку, схватив его за ствол, и рукоятью с силой ударил Кэсси по голени. Она зажмурилась и вскрикнула от боли. Приоткрыв глаза, увидела, что Бакли снова целится в нее. Кэсси собралась с силами и всхлипнула:

— Я не знаю, кто это.

— Женщина, которая приходила в номер Соколова в Дубае.

— Миранда?

Он закатил глаза и повторил за ней:

— Да, Миранда.

— Мы пили. Водку, которую она принесла. Потом она ушла.

Он ударил ее по другой голени, но, то ли потому, что она этого ждала, то ли потому, что похожую боль она уже испытала, Кэсси только всхлипнула.

— Что вы с ней делали?

— Я же сказала, пили! Больше ничего!

— Она тебя вербовала?

— Вербовала?

— Кэсси, позволь прояснить. Твой единственный шанс выйти из этого номера живой — это назвать имена. Елену ты, очевидно, знаешь. Кто еще внедрен?

— Внедрен? Я не представляю, что ты имеешь в виду, ничего не понимаю. — Кэсси уже заливалась слезами, но ей было плевать. — Вербовка? Внедрение? Я не шпионка! Я никто. Ты же меня знаешь. Ты знаешь, что я такое. Я просто…

— Почему она тебя не убила?

— Не знаю! Говорю же, я ничего не знаю.

Бакли задумчиво уставился на нее:

— Я почти тебе верю. Почти.

— Потому что я говорю правду.

— Расскажи мне о своем зяте.

— Он служит в армии, — пробормотала Кэсси. — Майор. Работает на базе «Блю-Грасс».

— Что еще?

— Больше ничего.

Он встал, навис над ней, широко расставив ноги, и нацелил на нее «Беретту».

— Твое время на исходе, Кэсси. Почему ты пошла к Соколову в Дубае?

— Мы познакомились в самолете, вот и все, — промямлила она. — Пожалуйста, не убивай меня.

— Почему он тобой заинтересовался?

Она едва не задала встречный вопрос: а почему мужчины вообще мной интересуются? Ответ прост: потому что я пьяна и доступна. Но когда на тебя нацелен пистолет, тут уж не до сарказма и самобичевания, как свою жизнь ни оценивай.

— Хотел поразвлечься. Я, наверное, тоже, — ответила она просто.

Боковым зрением она заметила, что Энрико шевельнул головой. Она не рискнула повернуться в его сторону, чтобы не привлекать внимание Бакли к молодому бармену, но увидела, что Энрико открыл глаз.

— Он был обычным пассажиром, — продолжала Кэсси, надеясь приковать взгляд Бакли на себе. — Простым собутыльником в Дубае. Приключением на одну ночь.

Она не знала, сможет ли Энрико подползти в убийце незамеченным, но мысль об этом дала ей надежду.

— Он называл имена? С кем он собирался встретиться в Дубае?

— Нет. В смысле, он рассказал о предстоящей встрече, но я предположила, что это имеет какое-то отношение к его фонду.

— Он упоминал еще кого-то из авиакомпании?

— Нет.

Она пыталась наблюдать за Энрико расфокусированным взглядом, который позволяет не сосредотачиваться ни на чем, но видеть все. Ее подругу Полу в детстве так учили ездить верхом: видеть окружающее, не поворачивая головы, чтобы своими движениями не сбивать с толку лошадь. Энрико удалось подползти к кровати на несколько дюймов. Он может кинуться на Бакли в любой момент, подумала Кэсси. Она постарается помочь — если, конечно, сможет двигаться быстро, в чем она не была уверена. Она тоже нападет. Много лет назад Кэсси прошла курсы самообороны, которые авиакомпания предложила всем желающим. Ей не доводилось использовать боевые навыки (или, увы, она была слишком пьяна, чтобы сообразить, что пора их применить), и сейчас она попыталась вспомнить уроки инструкторов. Там было что-то такое: если нападающий держит тебя руками, потяни его на себя. Ударь локтем по голове. Ткни чем-нибудь или ударь в живот. Она сможет. Она сделает что угодно, чтобы стоящему у кровати мужчине пришлось всерьез отбиваться.

— Я покопаюсь в твоих чемодане и косметичке. Вывалю все на пол. Ты вот-вот окончательно очухаешься. Не поднимайся с пола и не пытайся мне помешать. Поняла?

Она кивнула.

Но тут Бакли взмахнул рукой, словно бил кого-то тыльной стороной ладони (увидел Энрико!), и спокойно нажал на спусковой крючок «Беретты», украденной у дяди Пьеро.

36

Пистолет издал раскатистый звук — глушитель смягчил его, но не подавил полностью, — а Энрико все еще был жив. Он набросился на Бакли, опрокинул его и прижал к кровати, навалившись сверху. На щеке Бакли наливалась красным резаная рана, и он придерживал одной рукой другую. Повреждения на его руке выглядели хуже, чем на лице: по предплечью струилась кровь, а на пальцах виднелись ожоги от пороха. Указательный палец был искривлен — или вывихнут, или сломан.