Книга Записки датского посланника при Петре Великом. 1709–1711 - Юст Юль

Эту свадьбу карликов я считаю достойной описания. Произошла (она) следующим образом. 23-го царь назначил эту свадьбу на будущий вторник и с приглашением на нее прислал ко мне двух карликов: приезжали (они) на мое подворье в открытом экипаже.

25-го. Все карлики и гости собрались у царского дома рано утром. Князья и бояре разрядили своих карликов (и привезли) их с собой. (На Неве) было приготовлено множество малых и больших шлюпок. (Общество) переехало на них в крепость, где в (соборе) должно было произойти венчание. Против крепости, на пристани, царь сам расставил карликов. Жених шел впереди вместе с царем. За ним выступал один из красивейших карликов, с маленьким маршальским жезлом в руке; далее (следовали) попарно восемь карликов-шаферов; потом (шла) невеста, (а) по сторонам (ее) те два шафера, что ездили приглашать гостей на свадьбу; за (невестой шли) в семи парах карлицы и, наконец, чета за четой, (еще) 35 карликов. Те, которые были старше, некрасивее и рослее, заключали шествие. Таким образом, во всем (карликов и карлиц) я насчитал 62 (души); (впрочем), иные утверждают, (что их было) больше. Все (они) были одеты в прекрасные платья французского (покроя), (но) большая их часть, преимущественно из крестьянского сословия и с мужицкими приемами, не умела себя вести, вследствие чего шествие это и (казалось) особенно смешным. В таком порядке (карлики) вошли в крепость. Там (встретил их) поставленный в ружье полк, с музыкой и распущенными знаменами: часть его стояла у ворот, другая возле (собора). (Жениха и невесту) обвенчали с соблюдением всех обрядов русского венчания; только за здоровье друг друга (из) стакана с вином (они) не пили и вокруг (аналоя) не плясали. (Церемонии) эти приказал опустить царь, так как очень спешил. Во все время, (пока длилось) венчание, (кругом) слышался подавленный смех и хохот, вследствие чего таинство более напоминало балаганную комедию, чем венчание или (вообще) богослужение. Сам священник, вследствие (душившего его) смеха, насилу мог выговаривать слова во время службы.

На мой взгляд, всех этих карликов (по их) типу можно было разделить на три разряда. Одни напоминали двухлетних детей, (были) красивы и (имели) соразмерные члены: к их (числу) принадлежал жених. Других (можно бы сравнить) с четырехлетними детьми. Если не принимать в расчет их голову, по большей части огромную и безобразную, (то и) они сложены хорошо; к числу их принадлежала невеста. (Наконец), третьи похожи лицом на дряхлых стариков и старух, и, если смотреть на (одно туловище), от головы и примерно до пояса, то можно с первого взгляда принять их за обыкновенных стариков нормального роста; но, когда взглянешь на (их) руки и ноги, то видишь, что они так коротки, кривы и косы, что иные (карлики) едва могут ходить.

Из (собора) карлики в том же порядке пошли обратно к своим лодкам, (разместились) в маленькие шлюпки, гости (сели) в свои лодки, и (весь поезд) спустился к дому князя Меншикова, где должен был иметь место свадебный (пир). Там, в большой зале, было накрыто шесть маленьких овальных столов, с миниатюрными тарелками, ложками, ножами и прочими принадлежностями стола; все (было) маленькое и миниатюрное. (Столы) были расставлены овалом. Жених и невеста сидели друг против друга: (она) за верхним, (он) за нижним столом в (той же) зале. (Как) над ней, (так) и над ним было по алому небу, с которого спускалось по зеленому венку. Однако за этими шестью столами все (карлики) поместиться не могли, а потому был накрыт еще один маленький, круглый стол, за который посадили самых старых и безобразных. За столом, в сидячем положении, эти последние представлялись людьми, вполне развитыми (физически), тогда как (стоя) самый рослый из них оказывался не выше шестилетнего ребенка, хотя на самом деле всякий был старше 20 лет. Кругом залы, вдоль стен, стояли (четыре) стола; за ними, спиной к стене и лицом к карликам, сидели гости. (Край) столов, обращенный к середине залы, оставили свободным, чтобы всем было видно карликов, сидевших посреди (залы) за упомянутыми маленькими столами. За верхним из (тех) столов, (что стояли) вдоль стен, помещались женщины; за тремя остальными — мужчины. Карлики сидели на маленьких деревянных скамейках о трех ножках, с днищем в большую тарелку. Вечером, когда (в залу) внесены были свечи, на столы перед карликами поставили маленькие свечечки в позолоченных точеных деревянных подсвечниках. Позднее, перед началом танцев, семь столов, за которыми (обедали) карлики, были вынесены, а скамейки, на коих они сидели, были приставлены к (большим) столам. Пока одни карлики танцевали, другие сидели на (скамейках). Приглашенные на эту комедию остались на своих (прежних) местах, за которыми обедали, и (теперь принялись) смотреть. Тут, собственно, и началась настоящая потеха: (карлики, даже те), которые не только не могли танцевать, но и едва могли ходить, все же должны были танцевать во что бы то ни стало: они то и дело падали и, так как по большей части были пьяны, то, (упав), сами уже не могли встать и, в напрасных усилиях подняться, долго ползали по полу, (пока наконец) их не поднимали другие карлики. Так как часть карликов напилась, то происходило и много других смехотворных приключений: (так, например), танцуя, они давали карлицам пощечины, если те танцевали не по их вкусу, хватали друг друга за (волосы), бранились и ругались (и т. и.), так что трудно описать смех и шум, (происходивший на этой свадьбе). (Будучи) собственным карликом царя, новобрачный был обучен различным искусствам и сам изготовил для этого дня маленький фейерверк; но в тот вечер умер единственный сын князя Меншикова, поэтому праздник окончился рано, и фейерверк сожжен не был. Карлик этот находился при царе в бою под Полтавой и вообще участвовал с ним в важнейших походах и битвах, ввиду чего царь очень его любил.

Обыкновенно под Петербургом Нева покрывается льдом к 25–26 ноября. В нынешнем году 26 (ноября) ледоход из Ладожского озера был так силен, что только с опасностью жизни можно было переезжать в крепость на веслах.

Декабрь

2-го. В Петербург приехал собственник занимаемого мной дома подполковник Преображенского полка генерал-майор князь Долгорукий. Так как он сам очень хотел жить в своем доме, то пришел переговорить со мной на этот счет. (Но) на вопрос, не соглашусь ли я уступить ему (свое помещение), я отвечал ему, что в данном случае могу подчиниться только приказу, (ибо) он отвел мне дом, и что, кому бы последний ни принадлежал, я не уступлю его прежде, чем мне не отведут другого удобного дома. (Я выразил), впрочем, сожаление по поводу отсутствия в этом отношении приказа, (что) лишает (князя Долгорукого) возможности жить в его доме. (Долгорукий) нашел, что я рассуждаю правильно. Он прибавил, что его смущает (другое) обстоятельство: князь Меншиков, к которому он явился (по этому делу), посоветовал ему продать свой дом царю за цену, заплаченную самим (Долгоруким), а именно за 1400 ригсдалеров, с тем чтобы дом был обращен под всегдашнее жилье датских посланников. Но когда (Долгорукий), по настоянию Меншикова, явился к царю с предложением продать дом, если он может угодить этим (его величеству), царь доверительно шепнул ему: «Не продай»[301]. Таким образом, (Долгорукий), с одной стороны, не мог получить (за свой дом) деньги, с другой — лишен был возможности в нем жить. Конечно, со стороны (Долгорукого) было крайне неосторожно рассказывать мне об этом, ибо он тем обнаруживал, что государь его настолько скуп, что решился помешать покупке дома, дабы под благовидным предлогом сохранить столь незначительную сумму денег, (за каковую) датские посланники могли бы, (однако), иметь постоянное более или менее удобное помещение. Это было (проявлением) великой скупости, особенно если принять во внимание, что за дом для царского министра в Дании король ежегодно уплачивает 1000 ригсдалеров кронами.