Книга Шоколадная вилла - Мария Николаи

Глава 46

Рива, неделя перед четвертым Адвентом 1903 года

– Тебе следовало бы предлагать более короткие туры.

Хелена перевела взгляд с мольберта на Макса.

– Что ты этим хочешь сказать?

Макс засмеялся.

– Ну, новые экскурсии Хелены Ротман весной.

Хелена покачала головой.

– Почему ты сейчас заговорил об экскурсиях?

– Просто они мне вдруг вспомнились.

– Ах вот оно что! А почему я должна их сделать короче?

– Не все. Но долгие прогулки на пароходе я бы пересмотрел. Потому что, хотя я и могу часами тебя слушать, такой длительный тур за один день довольно утомителен. По крайней мере, для большинства людей.

Хелена как раз работала над светлыми акцентами в синеве одного из видов озера Гарда, который она маслом переносила на полотно с эскиза, сделанного еще летом. При этом она пользовалась методом французских импрессионистов, объединяя маленькие светлые пятна в большую поверхность. Таким образом, ее картины приобретали абстрактный характер, не теряя световых эффектов, которыми так славились Моне и Ренуар.

– Ты критикуешь мою работу экскурсовода? – спросила Хелена и выдавила желто-оранжевую краску на палитру.

– Нет. Не твою работу. Скорее, временнóе планирование.

Макс наблюдал за ней, испытывая что-то среднее между умилением и желанием. Хелене был знаком этот взгляд, и она делала вид, что сосредоточена исключительно на своей картине. Она знала, что это его раздражает и вместе с тем возбуждает.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовалась Хелена и начала дополнять красками закат солнца над водой.

– Включи ночевку. Например, в Сирмионе.

Хелена сделала шаг назад и посмотрела на картину, прежде чем добавить яркой охры. При этом она провела языком по губам, это был жест, который она делала подсознательно, когда рисовала, и который она любила использовать, чтобы спровоцировать Макса на чувственном уровне.

Краем глаза она заметила, как он скрестил руки на затылке и смотрел на нее снизу вверх.

Она не могла не улыбнуться.

Макс был непростым человеком. В нем была неугомонность, которая иногда напрягала Хелену. Между тем она знала, что его чувства к ней были искренни, полны заботы и внимания, а также преданности, которую Макс определенно редко демонстрировал.

– Идея с Сирмионе хорошая, – ответила она и взглянула на него.

Он сразу же встал.

– Идея гениальна! – сказал он с улыбкой. – Так же гениальна, как и идея снять с тебя этот безобразный халат.

– Только посмей! – игриво возразила она, но Макс уже был рядом и вырвал кисточку у нее из рук.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, через час ты сам станешь картиной, – сказала Хелена, глядя на свои испачканные краской пальцы.

Макс рассмеялся и взял смоченный терпентином платок, чтобы вытереть краску.

– Ты меня потом продашь? – спросил он, подтрунивая. – Ты точно тогда получишь хорошую сумму!

Она поцеловала его в щеку.

– Я об этом серьезно подумаю.

Макс расстегнул ее халат и был очень рад, что под ним на ней было только нижнее белье. Он начал ласкать ее затылок.

– Ну хорошо, можешь подыскать гостиницу в Сирмионе, в которой можно будет разместить туристическую группу, – великодушно согласилась Хелена и склонила голову в сторону.

– Хм-м-м, я сделаю это… позже, – пробормотал он и, остановившись у ее уха, руками начал скользить по телу Хелены.

Хелена промурлыкала, как котенок, когда он взял ее на руки и отнес на узкую кровать. После нежной сцены любви Хелена села и потрясла своими темными локонами.

– У тебя такие же прекрасные волосы, как и глаза, Хелена. – Макс накрутил на палец одну из ее прядей, как он часто это делал. – И все в тебе.

Хелена с улыбкой закрыла глаза и насладилась этим душевным моментом, затем изящно потянулась.

– Гермиона и Кристл в Риве.

– А, твоя подруга со своим молодым любовником? – Макс подмигнул ей.

Хелена ухмыльнулась.

– Именно она. Давай пообедаем с ними сегодня вечером?

– Почему нет? – Макс массажным движением прошелся по ее спине. – Мне было бы интересно увидеть их обоих.

– Хорошо, тогда я сообщу Гермионе. Скажем, примерно в восемь часов в гостинице «Централь»?

– Хорошо, мне подходит.

– Какое счастье, – пошутила Хелена.

Макс встал и начал одеваться.

– Я, конечно же, зайду за тобой. – Прежде чем уйти, он еще раз сладко поцеловал ее. – До скорого, скажем, в полвосьмого?

– Да, в полвосьмого.

Хелена знала, что ему всегда требовалось время для себя, и поэтому он пошел в свой номер, чтобы выпить вина, почитать газету или углубиться в книгу по архитектуре, возможно, чтобы уже спланировать то или иное путешествие на следующее лето. Потому что то, что его в определенный момент ничего уже не будет удерживать в Риве, было для Хелены очевидно.

После того как он вышел, Хелена надела свой халат, но к мольберту не вернулась. Уже несколько дней у нее на душе было неспокойно, и Хелена просто не могла это откладывать.

Она должна была написать своей дочери.

Хелена уже несколько раз пыталась ответить на озабоченное письмо Юдит, и каждый раз разрывала лист бумаги, потому что не могла найти правильные слова. И лишь сейчас, когда она почувствовала, что твердо стоит на ногах, она не могла не объяснить все Юдит.

Хелена взглянула на свою палитру, набралась смелости и села за письменный стол.

Моя дорогая Юдит. Я знаю, что я давно должна была тебе написать. Не сердись на меня. Последние месяцы были полны перемен, и только сейчас, когда я четче вижу свой дальнейший путь и когда я сделала свой выбор, могу тебе о нем сообщить.

Как я уже написала твоему отцу, я не вернусь больше домой. В Штутгарте я болела. И лишь здесь я опять здорова, вдалеке от всего, что меня угнетало. Возможно, это тебя разочарует, покажется тебе бессердечным, но это не так. Может быть, придет день, и ты поймешь, что я имею в виду.

Потому что, хотя и кажется, что это не так, но самое сложное в принятии этого решения было то, что мне пришлось оставить тебя и твоих братьев. Но ты уже взрослая, а мальчики и так найдут свой путь на фирме. Это тот мир, в Дегерлохе, в который я не вписываюсь. И никогда не вписывалась.

Тем не менее я остаюсь твоей мамой. Не проходит и дня, чтобы я не думала о тебе. И я буду искренне, от всего сердца ждать, что однажды ты приедешь ко мне в Риву. Кто знает, может, тебе здесь будет так же хорошо, как и мне?