Книга Красный и белый террор в России 1918-1922 гг. - Алексей Литвин

Троцкий справедливо писал о монопольном положении большевистской партии и в первый год советской власти. Но был не прав, пытаясь обелить запрет оппозиционных партий обстоятельствами гражданской войны или тем, что оппозицию заменили фракции и группировки внутри самой РКП(б)[484]. Преследование небольшевистских партий продолжалось и после окончания гражданской войны, а фракции внутри РКП(б) до их закрытия на X съезде партии (март 1921 г.) спорили лишь о методах строительства государства диктатуры пролетариата и не ставили под сомнение саму возможность его существования.

Ленин не раз называл партию кадетов главной партией российской контрреволюции[485]. Но с особой беспощадностью он, а затем Сталин преследовали социалистические партии меньшевиков и эсеров, видя в них враждебных большевикам конкурентов в борьбе за власть и влияние на население[486]. В советской историографии длительное время их именовали соглашателями и противниками «научного социализма». Действительно, они были непоследовательны и нерешительны в июле — октябре 1917 г., когда имели реальную власть, но предпочли большевиков генералу Л. Г. Корнилову, стремящемуся стабилизировать ситуацию в стране. Будучи у власти, они повесили над Зимним красный флаг и широко использовали в пропагандистских целях определение «враг народа» для того, чтобы заклеймить буржуазию, различные «контрреволюционные» заговоры. Все это взяли на вооружение большевики, как и эсеровскую аграрную программу, чтобы взять власть. В силу амбициозной нерешительности меньшевики и эсеры не настояли на II Всероссийском съезде Советов на создании многопартийного правительства и не смогли воссоединить разрушенное до того социалистическое движение в России. Меньшевики и эсеры (за исключением левых) покинули съезд, и разрыв с большевиками вскоре превратился в вооруженную конфронтацию[487].

Политика большевистского руководства в годы гражданской войны по отношению к меньшевикам и эсерам после военного разгрома сторонников эсеровских правительств в 1918 г. состояла в разрешении легальной работы тем из них, кто признал законность деятельности Советов. Ленин вуалировал действительность, когда писал, что «по отношению к мелкобуржуазной демократии наш лозунг был соглашение, но нас заставили применить террор»[488]. Тактика террора была для него на первом месте, а соглашение касалось только тех, кто с ним соглашался или занимал нейтральную позицию по отношению к любым действиям большевиков. Одним из первых актов Дзержинского стал подписанный им ордер 18 декабря 1917 г. об аресте лидеров эсеровской и меньшевистской партии В. М. Чернова, Ф. И. Дана, М. И. Скобелева, А. Р. Гоца и других и предании их суду революционного трибунала[489]. Подобные действия большевистских властей проявились повсеместно и особо усилились после решения ВЦИК об изгнании эсеров и меньшевиков из состава Советов (14 июня 1918 г.). Можно утверждать, что с этого времени началась систематическая ликвидация социалистических (небольшевистских) партий в России.

Эсеров арестовывали по подозрению в подготовке мятежей, меньшевиков — за «антисоветскую пропаганду». И тех и других часто заключали в концлагеря только за принадлежность к партии. Характерна в этом отношении судьба правых эсеров, собравшихся 5 декабря 1918 г. в Уфе (В. К. Вольский, Н. В. Святицкий, Н. А. Шмелев и др.). Бывшие активные деятели самарского Комуча заявили о прекращении вооруженной борьбы с большевиками. Деятельность этой группы была легализована, и осенью 1919 г. она превратилась в партию меньшинства эсеров (МПСР) с организациями в 25 губернских и 41 уездном центре страны. Бывший председатель самарского Комуча Вольский, выступая в июне 1919 г. на заседании IX Совета партии правых эсеров, оправдывал позицию раскола партии тем, что силы демократии «потерпели поражение со стороны двух диктатур. Очевидно, в процессах революции рождаются силы диктатур, но не уравновешенного народовластия»[490]. Вольский выступал на VII и VIII съездах Советов и говорил, что его партия, оказавшись меж двух диктатур, избрала большевиков, а не Колчака. Его не спасло от чекистского досье ни то, что он был депутатом Учредительного собрания, ни то, что он был делегатом всероссийских съездов Советов, ни его публичные заверения в лояльности правящей партии. 6 февраля 1922 г. в агентурном донесении ВЧК «обосновывался его арест тем, что будто бы во время выступления матросов в Кронштадте он их поддержал, а также „сочинил“ манифест Антонову, желая дать ему и его движению идейную основу». Доказательства не приводились, но 27 февраля 1922 г. Вольский был арестован, его допрашивала Вера Брауде и решила его этапировать в Уфу и Тамбов. Расследовать там его деятельность, а затем возвратить в ГПУ. Более никакой политической деятельностью Вольский не занимался[491]. Участь руководителей партии эсеров и меньшевиков была схожей. Их судили или высылали, физически ликвидировали[492]. Дожили до своей естественной смерти только те, кто уехал, оставшиеся почти все погибли[493].