Книга Исчезнувшие близнецы - Рональд Х. Бэлсон

– Я уже подала ходатайство. Завтра утром слушание.

– Удачи. Я тебя люблю. Береги будущего малыша.

Глава сорок седьмая

Судья Петерсон знакомился с ходатайством, а Кэтрин с Ширли молча стояли перед судейским столом.

– Зачем вам еще шестьдесят дней? – поинтересовался он, глядя на адвоката поверх очков.

– Потому что наше расследование установило факт существования близнецов и доказательство того, что они выжили во время войны, – ответила Кэтрин. – В настоящее время наш детектив в Польше пытается выйти с ними на связь.

– А какое мне дело до этого?

– Мы собрались в этом зале, поскольку истец обвиняет Лену Вудвард в том, что она страдает маниакальной одержимостью, пытаясь разыскать двух несуществующих девочек. Но теперь мы точно знаем, что девочки существовали и в 1943 году были живы.

– Разве мне как судье, рассматривающему дело об опеке, это каким-то образом дает ответы на вопросы, указанные в иске? Мистер Вудвард утверждает, что имеет место психическое расстройство в результате старческой деменции. Он уверяет, что ответчица полностью поглощена навязчивым желанием разыскать двоих детей, реально существующих или выдуманных, и такая зацикленность свидетельствует о психическом расстройстве в силу возраста ответчицы, ведь так?

– Да, ваша честь, но подобные утверждения лишены оснований, потому что…

– Лишены оснований, миссис Локхарт? Мы сейчас обсуждаем то, что происходит в зале суда? Я имею в виду, что одна сторона представляет факты, потом другая сторона представляет свои, а потом некий судья, в данном случае я, решает, какие из представленных фактов перевесят. Я верно описал процедуру суда, миссис Локхарт?

– Но мистер Вудвард фактически полностью основывает свой иск на утверждении, что близнецы вымышленные и их никогда не существовало, чего он не сможет доказать…

– В таком случае он проиграет дело, не так ли?

– Но, Ваша честь, мне всего лишь необходимо еще шестьдесят дней, чтобы обеспечить себя доказательной базой.

Судья Петерсон поджал губы:

– Я уже устал от вас. Ходатайство отклонено.

– Могли бы вы дать две недели? Всего две недели!

– Хорошо, – раздраженно ответил Петерсон. – Две недели. И точка. Слушание назначается на девятое мая. И я отложу его только в одном случае: в случае смерти. Вашей смерти. Следующее дело.

* * *

– Прежде чем мы начнем, у меня для вас потрясающие новости. Но вам лучше присесть.

– Судья удовлетворил наше ходатайство? Отложил слушание? – спросила Лена, присаживаясь.

– Да, на две недели. Но не эти новости я хотела сообщить. Вы сегодня уже приняли сердечные капли?

Лена притворно нахмурилась:

– Я не принимаю сердечные капли! С моим сердцем и мозгами все в порядке!

– Лиам выяснил, что малышки выжили. Одна женщина из Доманюва нашла их в поле, прямо у железнодорожных путей. К подгузникам был приколот адрес Зигфрида.

Лена откинулась на спинку кресла, одной рукой прикрыла глаза, второй зажала рот. И громко зарыдала. Кэтрин бросилась к ней.

– Лена, с вами все в порядке?

– Каролина была права. Она оказалась права. Ценой собственного рассудка и жизни она спасла детей. Мы выбросили их из поезда, чтобы спасти от неминуемой смерти, и она оказалась права! Они выжили. Каролина, где бы ты сейчас ни была, знай: наши малышки выжили. Слава Богу! – Лена взглянула на Кэтрин, в глазах которой тоже стояли слезы: – Спасибо вам и, конечно же, Лиаму!

– С вами все в порядке?

Она кивнула.

– Я не знаю, как это передать, но камень, который я все эти годы носила в душе, наконец-то упал. – Она покачала головой. – Вы даже представить себе не можете, каково это – думать, что вышвырнул в окно любимое дитя и оно разбилось! Если бы я знала это пятьдесят, шестьдесят лет назад, я бы… Неважно. Не имеет значения.

– Лиам считает, что девочек отнесли в приют. У него есть имена, которые им дали при удочерении. Если кто и способен отыскать их след, так это Лиам. Он уверяет, что уже есть ниточка. К сожалению, большего я пока сообщить не могу.

– Вы сказали, что они выжили, и теперь я знаю, что мы с Каролиной спасли им жизнь. Вы должны понять, что это означает. Они были детьми, которым не следовало родиться. Юденрат, друзья – все предупреждали женщин, чтобы они не беременели: нельзя было рожать детей в таком неспокойном мире. Если же они оказывались настолько опрометчивыми и безрассудными, что все-таки рожали, эти дети были обречены – обречены на голод, мучения и смерть. Вы только представьте, какие противоречивые чувства владели женщинами, которые рожали во время холокоста! Радость, чувство вины, страх, любовь… – Лена всхлипнула и вытерла слезы. – Но мы спасли наших малышек. Наши девочки выжили.

Кэтрин дождалась, пока она возьмет себя в руки.

– Вы хотите продолжить рассказ? Или перенесем его на другой день?

– Нет-нет, со мной все в порядке. Даже больше. Давайте заканчивать. Осталось совсем чуть-чуть.

– Мы с Давидом отправились в Форенвальд – большой лагерь, организованный США. Целая армия в жилом комплексе, где ранее жили рабочие концерна ИГ Фарбен. Жилье было довольно приличным, одним из самых приличных в лагерях для перемещенных лиц. Квартирки были небольшими, но с водопроводом, кухонькой и центральным отоплением.

В Форенвальде быстро открылись школы и больницы. Когда мы приехали, там уже было более четырех тысяч жителей. Организация по оказанию чрезвычайной помощи ООН снабжала людей едой, лекарствами, одеждой и занималась их обучением для получения работы.

В целом лагерь оказался вполне пригодным для проживания, но все-таки временным решением проблемы. Все семьи подали заявления на визы и ждали, когда придут эмиграционные документы. Большинство хотели бы переехать в Израиль, но в 1945 году Израиля как государства еще не было. Это была британская подмандатная территория на Ближнем Востоке[53]. Там продолжали действовать довоенные строгие квоты Невилля Чемберлена, и арабы отчаянно сопротивлялись еврейской иммиграции. Это движение возглавил муфтий Иерусалима, Амин аль-Хуссейни, позиция которого была предельно четкой: все евреи, которые в настоящее время живут в Палестине, должны оттуда выехать. Конечно, в 1948 году, когда Израиль стал государством, ситуация изменилась.

Честно признаться, 1948 год стал значимым и для нас. В Конгрессе Соединенных Штатов был принят «Закон о перемещенных лицах», который позволял переселить в США до двухсот тысяч военных беженцев. Тем не менее иммигрировать в Штаты оказалось непросто, особенно для евреев. Нужно было найти там человека, готового поддержать тебя материально, и иметь возможность зарабатывать на жизнь. Нам повезло: брат Давида уже жил на западе Чикаго, он и дал нам денег. Мы получили визы и в 1949 году, в январе, переехали в Америку.