Книга Челюсти пираньи - Владимир Гурвич

— Это для вас его нет в живых, а для меня ничего не изменилось. Я помню его слова, жесты до самой его последней минуты.

— Это вы убили его. Почему?

— Потому что тогда, на втором курсе, когда он сделал меня своим другом, я сказал себя: придет минута — и я убью этого человека.

— Что же случилось в ту роковую минуту?

— Впервые он усомнился в той роли, которую он же мне и отвел. Он увидел, что строительство нового цеха, в которое он вложил очень много сил и средств, под угрозой срыва.

Внезапно ко мне пришла одна догадка.

— Вы специально это сделали, сорвали строительство.

— Вы проницательны, да я сознательно делал все, чтобы цех не вошел в строй в срок, а то и не вошел бы никогда. И он понял это и прозрел. После Совета Директоров у нас состоялся тяжелый разговор. Он обвинил меня во вредительстве и пообещал удалить из Совета Директоров и вообще из концерна. Кроме того, он подозревал меня в хищении средств и угрожал обратиться в прокуратуру. Он сказал, что посадит меня до конца жизни. Я впервые видел его в такой ярости.

— Еще бы, сорвать такую важную стройку, — вставил я замечание.

— Плевать я хотел на строительство, вся моя жизнь ушла в никуда. И все из-за этого человека. Я даже не женился, так как боялся, что жена будет смотреть на него и сравнивать его со мной. От одной этой мысли я приходил в отчаяние и ярость. Я подхожу к старости, у меня нет детей, нет ни одного близкого существа. Я одинок, как путник в пустыне.

— Вы сами так распорядились своей жизнью.

— Нет, не я, это он! — вдруг исступленно завопил Яблоков. — Если бы он тогда не приказал мне дружить с ним, все бы сложилось иначе. Я уже приглядел девушку, которая могла бы стать моей женой. И она мне отвечала взаимностью. Но после того разговора все пошло прахом.

Он зациклен на том давнем разговоре с Ланиным уже много лет. Когда он вспоминает о нем, то становится не совсем нормальным. В таком состоянии он способен на все. Убийство Ланина — тому подтверждение.

— Что же случилось в кабинете Ланина? — напомнил я ему.

Яблоков как-то непонимающе посмотрел на меня, затем его взгляд вернул себе осмысленность.

— Когда я понял, что он собирается вышвырнуть меня из концерна, да еще обратиться в прокуратуру, мною овладела ярость. Я выхватил пистолет и выстрелил в него. Затем выбежал из кабинета. Что еще?

— У вас в заложниках Саша и Артур, — напомнил я ему. — Что вы хотите?

— Что я хочу? — засмеялся Яблоков. — Что я могу еще хотеть в моей ситуации? Денег, чтобы начать новую жизнь. Далеко отсюда.

— В Париже, во главе фирме «Сосьете рюсс». — вставил я. — Сколько же вы хотите?

— Двадцать миллионов.

Я присвистнул.

— Я знаю, как обстоят дела в концерне, Ланиной неоткуда взять такую сумму.

— Я знаю дела концерна не хуже вашего, — вдруг сердито проговорил Яблоков. — Такие деньги можно найти.

— Если отказаться от всех проектов и все деньги отдать вам.

— Именно так, — подтвердил Яблоков. — Прежде чем выдвинуть эти требовании, я все сосчитал.

— Что Саша?

— Она отказалась.

Она не верит, что он способен причинить ей и ее сыну вред, подумал я. Но это с ее стороны большое заблуждение, о существовании такого Яблокова, каким он открылся мне в сейчас, Саша даже не подозревает.

— Послушайте, Павел Иванович, долгое время Саша считала вас своим вторым отцом. И чтобы вы сейчас не говорили, я уверен, что и вы любили ее. Я не могу поверить, что вы можете поднять на нее или на Артура руку. Знаете, я предлагаю вам вариант, при котором исполнить самый суровый приговор вам будет несравненно легче.

— Что за вариант? — подозрительно спросил Яблоков.

— Самый простой. Обменять заложников. Вы отпускаете Сашу и ее сына, а взамен берете меня. Ко мне вы не испытываете никаких чувств и в случае чего вам будет нетрудно помочь завершить мне свои дни. А вы знаете, как Саша относится ко мне, она же рассказала вам историю с десятью миллионами. Да и будучи на свободе ей будет легче найти деньги. Я не представляю, как находясь в плену, она может достать двадцать миллионов баксов. Ни один банк не выдаст ей заочно такой крупной суммы. Саше надо провести переговоры со своими партнерами, дабы остановить выполнение контрактов и вернуть деньги там, где это еще возможно. Подумайте, она же не носит их в подоле.

Я видел, что мои аргументы заставили его задуматься. Понимает ли он вообще, что делает?

— Если вы решили поступить неблагоразумно, то будьте уж благоразумны в своем неблагоразумие, — сказал я. — Иначе все это кончится бессмысленной гибелью. Пусть вы ненавидите Ланина, но причем тут его дочь и тем более внук? Разве вы не понимаете, что не только они, но и вы заложник этой ситуации. Вы же хотите из нее выбраться живым и невредимым? Не задумали же вы коллективного самоубийства?

Внезапно меня охватила дрожь: а если как раз это и является его подлинным намерением? Тогда остановить его будет крайне сложно.

Яблоков молчал, погруженный в свои размышления. Я не был даже уверен, слышал ли он мои последние доводы. Что у него сейчас происходит в голове и в душе? И откуда появляются такие люди на земле, что за странные у них мотивы, которые движут их поведением, определяют их помыслы. Я неожиданно для себя подумал о том, как бы мы могли быть счастливы с Сашей и Артуром, если бы не безумие этих Курбатовых, Яблоковых, Баронов? Им всем кажется, что они чего-то добиваются, совершают нечто важное и значительное, а сами просто мечутся в безнадежном поиске счастья и покоя. На кону в их бессмысленных играх могут быть огромные деньги, но они не способны изменить свою жизнь, ибо на самом деле им нужны не эти миллионы, а хотя бы малюсенькая капелька чистой любви. Но как раз испить этой живой воды они при всем их желании не в состоянии.

— Я согласен, — вдруг сказал Яблоков, — произведем рокировку. Только не так, как вы предлагаете. Я отпущу Сашу, а вместо нее возьму в заложники вас.

— А Артур?

— Он останется со мной, вы оба будете заложниками.

— Она не согласится уйти без сына.

— А вот это ваша проблема — уговорить ее. Единственный ее шанс — спасти сына и вас — достать деньги. И не надейтесь на другой результат, я пойду до конца.

— Хорошо, я согласен с ней переговорить.

— Пойдемте. — Яблоков посмотрел на меня. — Или вы передумали? — В его голосе прозвучала насмешка.

— Нет, — твердо сказал я.

Я вышел из машины и, не оглядываясь на Яблокова, направился к дому. За спиной я слышал его шаги.

Первым, кого я увидел, едва вступил в дом, был Зайченко. Его взгляд не выразил никакой радости от встречи со мной. В руке он держал пистолет, который нацелился мне прямо в грудь. На лице Зайченко я увидел следы нашего недавнего единоборства, я и не предполагал, что на нанес великану такие сильные повреждения.