Книга Аквалон - Илья Новак

Площадка будто парила в колонне света, который вздымался вдоль краев желтой кольцевой стеной. Стена эта струилась, склоны провала за ней и облепившие их толстые желейные корни дрожали, растекались, как в потоке воды.

Тулага направился к прорехе в ограждении, сделал несколько шагов, остановился, почувствовав, как что-то быстро приближается… не услышав, а именно ощутив. По коже от затылка к спине пробежали мурашки, Гана на мгновение замер, потом вскинул голову и тут же отскочил. На место, где он только что стоял, шмякнулась отрубленная человеческая кисть. Ударилась о камень, разбрызгивая кровь, подпрыгнула и упала опять. Кожа была синей: конечность принадлежала островитянину.

Он вновь поднял голову, но больше на площадку ничего не падало. Тогда по узкому каменному выступу Тулага перебежал к проему, обнажив нож, заглянул туда, потом шагнул внутрь.

Взгляду открылась пещера со стенами слишком ровными, чтобы являться естественным образованием. Они состояли из уже знакомого мягкого камня, и вдоль одной через равные промежутки со свода свисало восемь широких труб из желе, которые заканчивались на середине стены. В концы их были погружены тела неподвижных пауногов: лапы тварей, сведенные вместе, будто связанная в пучок трава, висели под трубами, почти достигая пола. Существа не шевелились, сквозь желе Гана видел их тулова, сжатые прозрачными упругими стенками.

Скользя взглядом по тварям, он пошел вперед. В конце пещеры стояла кубическая тумба из мягкого стекла; на скошенной верхней части ее было несколько симметричных выступов и круглое углубление. Внутри, примерно в середине тумбы, горел яркий клубок зеленого огня, от которого к выступам на поверхности шли нити света, ну а к углублению протянулся целый жгут толщиной с руку… Тулага внимательно все рассмотрел, присел, сквозь стенку тумбы заглядывая внутрь, выпрямился, хмурясь и поигрывая висящим на поясе кошелем. Вернувшись к трубам, встал перед ними, медленно качаясь то вперед, то назад, ухватив себя за подбородок и сведя брови над переносицей. Из ведущего на каменную площадку прохода доносился ровный приглушенный гул, поток световых хлопьев проносился там снизу вверх, но больше ничего не шевелилось и не раздавалось ни звука. Тулага попятился, глядя на пауногов, повернулся к тумбе и уставился на нее, вперив взгляд в светящийся жгут, что соединял центр тумбы с круглым отверстием вверху. Затем вновь изучил тварей. Лицо его мучительно сморщилось от мысленных усилий… Выругавшись, он бросился в конец пещеры, склонившись над тумбой, сунул кулак в круглое отверстие – тут же свет внутри стал чуть ярче, раздался тихий треск, и руку с силой выбросило наружу.

Он потряс запястьем и быстро отступил. Присел, ухватил за ноги ближайшего паунога, дернул. С хлюпаньем тело выскользнуло из трубы, – чавкнув, та съежилась, будто избавившись от чего-то, что распирало ее, и стала на пол-локтя короче. Тварь оказалась легкой, как трухлявое сухое полено. Гана рассмотрел короткую трубку в задней части, закрытую сморщенной розовой диафрагмой, приподнял паунога и нахлобучил на тумбу, перевернув так, чтобы конец трубы попал в круглое отверстие. Само собой то слегка сжалось, сдавило ее, и когда Тулага сделал шаг назад, пауног остался висеть. Зеленый свет в центре прозрачной кубической массы колыхнулся, отходящий от него жгут начал слегка мерцать… Гана присел, сквозь желе заглядывая в трубу: конец жгута ткнулся в розовую диафрагму, та сначала сморщилась, а после разошлась.

Из тумбы донеслось гудение, и затем пауног дрогнул, будто ожил.

Гана выпрямился, оглядел скошенную поверхность, дотронулся до одного из выступов, чуть нажал… По тянувшейся от выступа нити прошло пятно свечения, и жгут стал бледнее, съежился. Он положил ладонь на другой выступ, нажал немного сильнее – жгут засиял ярче прежнего, вливая густые потоки зеленого мерцания в округлое тело. Пауног стал очень медленно раздуваться и приподнялся над тумбой, но зажатая в отверстии труба не позволила твари взмыть под свод.

Беглец не знал, сколько это должно продлиться, и потому, отойдя от тумбы, сел под стеной, некоторое время устало пялился на то, как свет напитывает собою тварь, после прикрыл глаза и заснул. А проснулся из-за того, что сбоку от тумбы участок каменной стены с тихим скрипом отодвинулся в сторону, после чего из темноты на Гану глянуло темное лицо.

* * *

По извилистой облачной речке плыли три лодки: в первой и последней сидели вооруженные матросы, на средней поставили тент, под которым между ящиками и мешками устроилась Арлея. Тео Смолик вместе со своей пушечкой-горлянкой сидел на носу и периодически бодрым голосом выкрикивал команды.

В экспедицию отправились полторы дюжины человек, на «Дали» осталось около дюжины. Взяли десяток ружей и почти два десятка пистолетов, оставив на клиргоне всего несколько стволов; погрузили на лодки мешок с горючим песком – полулежащая Арлея опиралась на него спиной – и ящик, разделенный перегородкой на две половины: с пулями и дробью. Кроме того, захватили бочонок с водой, пару больших фляжек тростниковки, солонину, длинные ломти вяленых этикеней и ящик с овощами, еще ножи, сабли, три мотка крепкой веревки и несколько кирок. А также продолговатые темно-серые бруски, состоящие из смеси глины, кусочков железа и стекла, горючего песка и каких-то других веществ – гельштатский оружейник не назвал всех составляющих песочных шашек. Одна такая шашка длиною в пол-локтя и толщиной с запястье стоила очень дорого; Арлея дала «добро» на покупку лишь пяти, хоть капитан Смолик хотел приобрести десятка полтора. Из конца каждой шашки торчал короткий гибкий фитиль.

Девушка приподнялась, глядя вперед. Тент широкой дугой накрывал лодку от кормы до середины, нос оставался свободным, так что она хорошо видела первую посудину и матросов. Шестеро гребли, один сидел у кормы и правил. Арлея оглянулась: третья лодка, на которой также сидели семеро, плыла в десятке локтей позади. Гребцы, находившиеся вместе с хозяйкой, лишь слегка подгребали веслами, потому что от носа лодки к корме той, что плыла первой, протянулась веревка.

Река извивалась меж заросших пышной растительностью берегов. Трижды Смолик в подзорную трубу рассматривал плывущие далеко впереди вельбот с парой лодок, но затем изгиб реки или очередной холм скрывал их. Один раз Тео смог даже заметить Уги-Уги, идущего к корме от установленного на джиге навеса.

– Почему не видно никаких людей на берегах? – спросила Арлея, и капитан, не оглядываясь, произнес:

– Я пару раз замечал движение в кустах, и это было не животное или птица. Возможно, за нами даже наблюдают…

– Но они не могут передвигаться через эти джунгли так же быстро, как мы по реке, – возразила она. Тео лишь пожал плечами.

Поначалу на земляных горбах росли лишь редкие деревья, за которыми открывались травяные пустоши – и нигде никаких признаков людей: ни жилья, ни дыма от костра. Затем пошли настоящие джунгли: сплошные стены высокой светло-зеленой листвы встали по сторонам от речки, появились мангровые заросли – склонившиеся с берегов длинные гибкие ветви с тихим шелестом полоскались в облачном потоке. Мимо лодок по течению поплыли бархатистые зелено-желтые островки, состоящие из глины, земли и растительности. Иногда посреди такого острова сидела, распушив перья, длинноклювая птица с изогнутой тонкой шеей либо трехногая ящерица-гван пялилась на людей неестественно большими выпуклыми глазами, в которых отражался перевернутый ландшафт. Огненный шар, тихо гудя, пылал в небе позади лодок; из джунглей доносились жужжание, треск, шорохи, свист птиц и крики животных.