Книга Повелители волков - Виталий Гладкий

Такого позора Кабмиз вынести не смог. Бардию и до этого любили простые воины и военачальники, потому что он отличался храбростью и добрым нравом. А после случая с луком его вообще начали считать едва не богоравным героем. Камбиз не стал долго думать, как поступить, и спустя неделю отправил Бардию в Сузы. Где его через некоторое время и убил Прекасп по приказу царя.

— Достаточно! — резко сказал Дарий. — Стоит ли нам поддаваться на уловки варвара? У нас полно других забот. А для этого лука поставьте палатку с навесом, и пусть каждый желающий попробует свои силы. Тот, кто это сделает, будет повышен в звании и получит награду.

Так и сделали. Вскоре возле палатки образовалась очередь. Однако никто из самых знаменитых стрелков так и не смог поставить тетиву на место. Наступившая ночь охладила страсти, которые продолжились на следующем привале. Но и на второй день все усилия самых сильных персидских мужей оказались тщетными — лук был словно заколдован. Некоторые даже в этом уверились, и нехорошая молва пошла гулять по лагерю.

Третьего дня возле палатки было пустовато. Никто из воинов не хотел выставлять себя на позор. У Ивора давно чесались руки изведать свою силушку и ловкость. Ему хорошо были известны хитрости скифских луков, но тот, который лежал в палатке на куске затканной золотом ткани, судя по всему, был похитрее других. И юноша не выдержал.

Его пропустили без очереди, потому что в ней стояли одни «колеблющиеся» — те, что никак не решались взяться за дело. Ивор взял в руки древко лука, и ему вдруг показалось, что во всем его теле раздался мелодичный звон. Так обычно звонил старый Сувор, собирая своих сорванцов на занятия. У него был собственноручно отлитый бронзовый колокольчик, который висел под крышей его веранды. Когда дул сильный ветер, било начинало качаться само, и звук колокольчика, особенно в ночное время, казался звоном наковальни самого бога-кузнеца Феоста, покровителя племени джанийцев.

Дальнейшие его движения, наполненные невероятной мощью и грацией, показались со стороны немногочисленным наблюдателям легкими и непринужденными. Согнув лук, он зацепил второй конец тетивы за вырез в накладке и попробовал ее на упругость. Тетива ответила ему неожиданно звонким и чистым гулом. Непонятно было, из чего она сделана; то, что не из жил животных или конского волоса, в этом Ивор не усомнился ни на миг. Но он не стал разбираться в этом вопросе. Взяв стрелу и наложив ее на тетиву, Ивор поискал цель в вечернем небе и нашел — высоко над лагерем летал орел. Нимало не задумываясь, Ивор натянул тетиву по-скифски — до уха, и стрела унеслась в небесную голубизну, уже затуманенную вечерними испарениями.

Персы, раскрыв рты от дикого изумления, смотрели вверх. Среди них были искусные стрелки, но ни один из них не отважился бы выбрать себе такую цель. И когда пронзенный стрелой орел упал в двадцати шагах от палатки, все невольно ахнули и бросились к месту его падения. Это был орел-могильник.

Когда персидские воины обсудили потрясающий воображение выстрел и обернулись, чтобы поздравить удивительного стрелка с предстоящим повышением по службе и царской наградой, его и след простыл. Только лук-красавец висел под крышей палатки на колышке, являя миру свои совершенные формы.

Глава 19

Первое сражение

Вахаука ухаживал за свои псом. Он был одним из многих проводников собак, которые были приданы вместе со своими питомцами десятитысячному корпусу байварапатиша Фарнабаза, который шел по побережью Ахшайны, параллельно основным силам. Это был третий пес Вахауки и, пожалуй, самый любимый. Первые два погибли, как и положено боевым псам, в сражении; правда, второго загрызли львы на царской охоте, тем не менее никак нельзя было сказать, что пес умер от несчастного случая. Он доблестно сражался, и спас жизнь какому-то царскому сановнику, за что Вахаука получил от него несколько серебряных сиклей[77].

Но этот пес был помощнее первых двух и посвирепее. Вахауке повезло — он сам его отбирал, пользуясь отсутствием главного псаря. Обычно отбор собак, которым предстояло стать боевыми, начинался на второй или третьей неделе после рождения щенков. Для этого выкапывали яму глубиной до полуметра, с пологими краями и, выбрав дождливую погоду или просто налив в нее воды, чтобы земля была скользкой, кидали туда весь помет. Кормящую суку при этом привязывали неподалеку. Тех щенков, кто смог выбраться, ждали новые испытания, а не сумевших справиться с этой задачей закапывали в той же яме.

Он назвал щенка Гурджи — Волк. Он и был похож на волка сначала мастью, а затем и повадками. Остальные его братья и сестры были корчиневатые с подпалинами, а шерстка Гурджи была темно-серой с черным чепраком. Он вылез из ямы с грязью первым, притом с такой прытью, что пока остальные добрались до сосцов матери, Гурджи уже успел насосаться и стал похожим на высушенный и надутый бычий пузырь-тарахтелку с камешками внутри, которым игрались дети.

Когда псы подрастали, их проводники спали и ели вместе со своими питомцами; конечно же каждый из своей миски. Место для содержания боевых псов выбирали рядом с казармами, где воины оттачивали свое мастерство, сражаясь на мечах, копьях и топорах. Поэтому собаки с малых лет были приучены безразлично относиться к шуму боя. Время, когда Гурджи должен был перестать сосать суку, Вахаука старался оттянуть до последнего, чтобы у его питомца было побольше сил.

В последующем кормление напоминало соревнование. Бадья с похлебкой находилась на возвышенности, а навесы и клетки со щенками — внизу, и на всем протяжении склон был усеян различными препятствиями, имитирующими поле боя: бревнами, камнями, разбитыми повозками, старыми щитами и копьями, воткнутыми в землю. Для того чтобы добраться до пищи, щенкам приходилось всякий раз пробираться через такую полосу препятствий, причем делать это нужно было как можно быстрее, ведь последнему не достанется ничего. Раз в неделю бревна и все остальные препятствия перекладывали на другие места, потому что собаки быстро находили самую легкую тропинку и бегали только по ней. Гурджи и здесь отличался; редко когда он добирался до бадьи не первым.

Спустя полгода собак начали кормить отдельно друг от друга, и теперь по полосе препятствий они продолжали бегать вместе со своими хозяевами. В это же время начинались занятия по развитию хватки. Для этого в клетках у собак подвешивали на цепях и обмотанные многими слоями тряпья и старой кожи тазобедренные кости быков или лошадей. Псам приходилось изрядно попотеть, чтобы достать кость. Собак приучали играть с тяжелыми деревянными чурбаками — бегая и перетаскивая их с места на место, псы развивали мышцы шеи и челюсти. С года псов приучали носить и их нелегкую амуницию. Но даже когда собака начинала бегать, не замечая тяжести защитного снаряжения, тренировки на развитие силы и выносливости продолжались.

Но самым главным в обучении собак было развитие у них недоверчивого отношения к посторонним людям и агрессивности. Однако воспитатели строго следили за тем, чтобы щенки не проявляли агрессивность по отношению друг к другу, и наказывали их за это. Тех, кто проявлял упорство — убивали. Один пес, затеявший драку, мог смешать боевой порядок и нанести вред всему войску.