Книга Вторжение в рай - Алекс Ратерфорд

— Около восьми тысяч.

Это, конечно, не шло ни в какое сравнение с узбекской ордой, но что там говорила Исан-Давлат? «Не смей отчаиваться, пока дышишь».

— Я должен привести в действие давно вынашиваемые планы противоборства с Шейбани-ханом. Разошли гонцов сегодня же во все племена — даже к неверным. Скажи, что все добровольно отправившиеся в поход будут на пять лет освобождены от подати зерном и скотом, не говоря о том, что я хорошо заплачу. Пусть им расскажут о случившемся в Герате и напомнят, что Шейбани-хан — наш общий враг. Он истребляет всех, кто не узбек…

Ночью, в сопровождении одного лишь Бабури, молодой правитель поднялся на стену. Он любил бывать там, и обычно это действовало на него умиротворяющее. Расстилавшиеся внизу луга были испещрены красными точками костров, разведенных на бивуаках чабанов и странствующих торговцев. Наверху были слышны голоса, смех, блеяние овец и кашель верблюдов. Дальше, за поясом стен, тихо дремал Кабул, но не обманчиво ли это спокойствие? Караваны, прибывавшие в город с запада, доставляли не только товары, но и слухи. Люди не могли не знать о катастрофе, постигшей Хорасан, и о том, что скоро Шейбани-хан двинется по направлению к ним.

Бабури тоже был непривычно угрюм.

— О чем ты думаешь? — полюбопытствовал Бабур.

— Да вот гадаю, где мы оба будем через месяц, а может, через год.

— Хочешь сказать, будем ли мы живы?

— И это тоже, но и вообще, что случится.

— Боишься?

— Не уверен… по-моему, тут что-то другое. А ты?

Теперь Бабуру пришлось задуматься.

— Нет, я не боюсь. Я беспокоюсь, но это не одно и то же. Меня тревожит, что будет с моей семьей. Мир, для жизни в котором я был рожден, который знали мой отец и дед, меняется. Все эти годы после того, как потерял Фергану, я был бродягой. И хотя сейчас я снова сижу на троне, все, что у меня есть, и все, что я собой представляю, балансирует на краю пропасти. Если мне не удастся справиться с Шейбани-ханом, все мои прежние старания окажутся бесполезными и все, что я оберегал, будет сметено.

— Ты боишься, что твое имя предадут забвению?

— Нет, тут нечто большее. Меня волнует, что я не заслужу людской памяти…

Было уже так темно, что Бабур не мог видеть лица Бабури, но почувствовал, как тот мягко положил руку на его плечо — жест, который, что случалось нечасто, помог хоть немного облегчить тяготившее его душу бремя. Бабури напомнил ему, что в предстоящей схватке он будет не одинок.

Бабур утер пот с лица и выпростал ступни из стремян, чтобы вытянуть ноги. Они ехали уже шесть долгих дней: продвижение, и от этого было никуда не деться, замедлял тащившийся за войском громоздкий обоз со снаряжением. Однако уже скоро они должны были выйти к перевалу Шибарту, за которым на западе лежал Хорасан. Сразу за перевалом начнутся земли, в которых можно будет натолкнуться на узбекский отряд… но он должен проявлять терпение. В открытом лобовом столкновении ему Шейбани-хана не одолеть. А стало быть, надо укреплять единство своего войска и привлекать новых союзников, используя тактику, которая принесла ему успех в юности, когда он, укрываясь в горах, наносил стремительные удары и уходил от погони. Он должен нападать из засады, громить врага и исчезать прежде, чем тот соберет силы. Бабур должен захватывать одинокие крепости и использовать добытые там трофеи для вербовки новых приверженцев, пока не станет достаточно силен, чтобы бросить вызов основным силам Шейбани-хана.

Натянув поводья серого коня, Бабур приказал остановиться. На ночь они остановятся на этом крутом, травянистом склоне, откуда открывается прекрасный обзор, что гарантирует защиту от внезапного нападения. Пока бойцы ставили лагерь, он собрал военный совет. Народ собрался разномастный: племенные вожди в вывернутых овчинах, властвовавшие над парой селений с глинобитными хижинами, соседствовали с закаленными в боях военачальниками вроде Байсангара. Его войско не насчитывало и десяти тысяч человек, так что он готовностью принимал всех готовых идти с ним на войну, включая неуправляемых кочевников. И ему требовалось, чтобы они, невзирая на все трудности, верили в него.

— Через несколько дней мы будем за перевалом, и, если повезет, наше появление будет для узбекских дьяволов неожиданностью. В этом наша сила. Они воображают, будто мы покорно дожидаемся своей участи, запершись в стенах Кабула, как овцы, которым предстоит отправиться под нож мясника. Но идти прямо на Герат, пока наши разведчики не разузнали больше о тамошней обстановке, было бы слишком рискованно. Но мы — воины холмов и гор, мы хитры, как волки, которые не бросаются прямо на оленье стадо, но подкрадываются незаметно и таятся в засаде, зная, что терпение вознаградит их возможностью вонзить клыки в бок того, кто отобьется от стада, и отведать его крови. Мы возьмем пример с волков. Итак, пусть ваши люди держат оружие наготове, отточенным и смазанным, и сами будут начеку.

То, как переглядывались и кивали командиры, показывало, что его слова возымели должный эффект.

— И помните, что сказано в Священном Коране: «С благословения Аллаха не раз бывало, что малое войско побеждало большое».

— Повелитель, около четырех сотен узбеков находятся в трех-четырех милях от нас по ту сторону реки. Похоже на то, что они готовятся к переправе: равномерно распределяют поклажу между лошадьми и мулами, чтобы пустить их вплавь. Если поторопимся, то сможем ударить по ним, когда они еще будут переправляться, — выпалил, тяжело дыша, разведчик, прискакавший на взмыленном гнедом скакуне, попона которого насквозь промокла от пота.

Бабур ухмыльнулся Бабури и Байсангару. Наконец после двух недель движения на запад под прикрытием густых лесов, что покрывали склоны холмов, представилась возможность действовать. Узбеки на переправе повесят щиты на спины, луки и колчаны завернут в кожи, чтоб не промокли. А остальное оружие — мечи, кинжалы, метательные топоры — в воде им не больно-то поможет.

— Байсангар, собери передовой отряд!

По совету Байсангара Бабур отобрал пятьсот лучших воинов и разделил их на полусотни, каждую со своим командиром.

— Чтобы разделаться с четырьмя сотнями узбеков их будет более чем достаточно. А войско и обоз встанут здесь, на случай если потребуется подкрепление.

Спустя десять минут, Бабур, рядом с которым на свежей лошади скакал разведчик, уже направлялся с передовым отрядом по овечьей тропе, пролегавшей среди пологих, поросших клевером холмов, к реке. На счастье, ночью шел дождь, и топот копыт по сырой, напитавшейся как губка водой земле не разносился так далеко. Но даже при этом стоило похвалить разведчика, который вел их к руслу на несколько сот шагов выше того места, где переправлялись узбеки, туда, где густой ивняк над резким изгибом реки мог скрыть их приближение.

Бабур опустил взгляд на стальной нагрудник, умело сработанный для него в кузницах Кабула. Кольчуга сидела на нем как влитая, а его меч Аламгир висел на боку. Он был готов. Его переполняло такое нетерпение, что ему хотелось кричать, хоть он и знал, что делать этого нельзя… пока.