Книга Суверенитет духа - Олег Матвейчев

Так вот! Я утверждаю: при таком подходе вы всегда будете пробегать мимо. И наоборот: если решите прочесть текст любя, понимая, с почтением, то пусть это будет даже глупая сказка про Курочку Рябу, вы сможете извлечь из нее больше смысла, чем если прочтете самый толстый и умный том «экономическим способом». Вы обманываете сами себя, торопясь и облегчая себе работу с помощью отбраковки информации. А вот время, потраченное на мышление, вдумчивое чтение любого текста, даже глупого, вернется сторицей.

Вы хотите сделать царицей наук философию, но философия — либо выражение чьих-то интересов, либо болтовня, либо обобщение данных, которые получены наукой.

Подлинная философия не может быть выражением чьих-то интересов, поскольку суть ее в том, чтобы мыслить из самих вещей, если угодно, из интересов этих вещей. Интерес философии — дать вещь как она есть, раскрыть ее, а не использовать во внешних интересах. В мире все связанно, всякая вещь — «для чего-то». Но так не может быть до бесконечности, когда-то необходимо остановиться в череде отсылок. Вот эта остановка, точнее начало, перед которым ничего нет, и есть исток философии. Поэтому она — царица. И не только наук, а всего.

Можно развернуть цепочку от этого начала ко всему остальному. Когда-то великий аскетичный Э. Кант сидел и писал «Критику чистого разума» и «Критику практического разума». И его интересовала только истина. Потом пришли неокантианцы, они эпигонски по-школьному догматично разъясняли Канта. Потом К. Поппер, безбожно вульгаризируя неокантианство, создал «теорию познания» и «теорию открытого общества». Эти теории прочитал молодой эмигрант Дж. Сорос, применил теорию познания Поппера к практике, создал практичную «теорию рефлексивности», которая помогла ему заработать миллиарды долларов. Он решил, что и теория открытого общества так же истинна, как и теория рефлексивности. Желая быть великим, Сорос решил посвятить жизнь пропаганде идей открытого общества. Деньги — только средство. Сорос учреждал институты, предоставлял гранты под написание учебников истории и философии в десятках стран мира, финансировал оппозицию.

Его ученик Джин Шарп написал учебник («От диктатуры к демократии») о том, как надо делать «бархатные революции», и по этим рецептам делалась новейшая история многих стран. Отсюда два вывода:

1. По мере деградации философия приближается к практике, но она стоит в начале всего.

2. Мир двигается ею, а не деньгами и экономикой.

Сорос хотел свои ценности реализовать, деньги были для него средством, как и массы, которые шли на революции за наживкой в виде колбасы. Тот, кто что-то решает в этом мире, движим не деньгами, может быть, — тщеславием, а самые великие, те от кого все идет, и вовсе ничем не движимы, кроме истины. Кант — образец аскета.

Оппонент. Поппер — не вульгаризация Канта, как Эйнштейн — не вульгаризация Ньютона. И Поппер, кстати, уважал науку.

О. М. Как дальтоник не различает красный и зеленый цвет, как алкаш не отличает коньяк за 300 баксов от одеколона, как сержант в армии не отличает Пушкина от творений полкового стихоплета, так и вы ничего не различаете в вопросах мышления. Говорить, что Поппер в сравнении с Кантом — это то же, что Эйнштейн в сравнении с Ньютоном, все равно что говорить, будто в музыке какой-нибудь раскрученный слащавый Ф. Синатра — Эйнштейн в сравнении с Ньютоном — Бахом. В философии в XX веке были свои Эйнштейны, которых можно сравнивать с ньютонами прошлого. Но Поппера среди них нет даже близко. Поппер — это попса, причем даже не оригинальная. Чтобы судить о таких вещах, надо учиться и учиться, а не быть подобным булгаковскому Шарикову, который запросто судит и Энгельса и Каутского.

Оппонент. Это всего лишь ваша тонка зрения.

О. М. Вы употребляете словосочетание «точка зрения» и даже не знаете, что его придумал один философ 300 лет назад — Лейбниц. И он не просто придумал слова, а создал целую метафизику, целую картину мира в которой выражение «точка зрения» впервые обосновывалось и получало смысл. Понадобились столетия, чтобы это понятие стал употреблять всякий как нечто естественное. Он помыслил мир как совокупность монад, каждая из которых занимает место в универсуме и имеет «мировоззрение» согласно этому месту. Меняя место, она меняет и «точку зрения», а иначе повлиять на ее «точку зрения» нельзя, так как она не имеет окон. Что вы сейчас и демонстрируете: у вас нет окон, тотальная скорлупа, вы меня совсем не слышите.

Вы — иллюстрация к Лейбницу. Но Лейбниц жил в XVIII веке. Именно тогда, в эпоху Просвещения, процветала вера в науку и технику. Именно тогда процветало полное непонимание гуманитарной проблематики. Вы отстали от жизни на 300 лет!!! И после этого считаете себя вправе судить-рядить о философах, о политиках, о современности только потому, что «живете позже них и вам известны такие факты, которые им были не известны». Да вам кажется, что вы живете позже, ментально вы человек XVIII века.

Если Баху сыграли бы джаз, он назвал бы его какофонией, просто бы не услышал. Так и вы: взяв за точку зрения мировоззрение XVIII века, всю последующую историю считаете просто упадком, какофонией. Вам нужно раскрыться, проломить свою скорлупу, перестать воспринимать происходящее только с «точки зрения», усвоенной когда-то, перестать вписывать наступающее будущее в контекст прошлого. Настоящее Будущее (а не выпадение из него) есть только там, где Будущее является именно Будущим, Наступающим, а не продолжением прошлого или настоящего. Продолжение прошлого или настоящего — это любое формирование будущего из настоящего посредством планирования или вписывание будущего в прошлое через интерпретацию. Тем самым Будущее уничтожается, и человек остается в вечном настоящем своего прошлого. Дайте шанс своему будущему именно как Будущему.

Оппонент. Что вы имеете против планирования?

О. М. Если мы что-то запланировали и идем намеченным курсом, то возможны два варианта. Первый (это 95 % всех случаев): мы просто не добьемся того, что запланировали, потому что жизнь неизбежно, поскольку она не продолжение настоящего, будет меняться так, как из настоящего угадать будет нельзя. Поэтому все планы сталкиваются с этим будущим и ломаются об него. Нас ждет разочарование. Это в большинстве случаев.

Теперь возьмем 5 % — так называемый лучший вариант — план будет осуществлен. Как говорили древние, не к добру человеку осуществление его желаний: не потому, что у он будет в кризисе, так как жизнь утратит смысл, а просто потому, что ставя цель из прошлого, он и будущее ровнял под прошлое, то есть получал то счастье, которое в прошлом считал счастьем, но не считает счастьем сейчас.

Это как спросить ребенка, что он хочет. Он ответит — большую конфету. А потом 10 лет убьет на получение этой конфеты. Он уже взрослый, ему уже девочек подавай, а он конфету получил, и она его не радует.

Так и происходит, только со взрослыми. И с гораздо более серьезными вещами, чем конфеты. Например, трагедия целых поколений. При Сталине почетно было быть инженером. Получали много, уважались властью и народом. И все пошли в инженеры. В 1970-е годы быть инженером стало посмешищем. В 1990-е годы юристы и бухгалтера стали в моде и при деньгах. Сейчас их наплодили столько, что некуда девать… Вместо того, чтобы думать о том, какая профессия будет востребована через 20 лет, люди исходят из того, что популярно сейчас.