Книга Мимо денег - Анатолий Афанасьев

— Убирайся, Витюня, — сказала стриптизерша, разглядев его в «глазок». — Уже поздно, я сплю.

— Открой, пожалуйста, — попросил Витюня не своим голосом.

Марго открыла. Стояла перед ним в неплотно запахнутом халатике, огромные груди отсвечивали золотом.

— Ну? Что тебе?

— Можно войти?

Несколько секунд разглядывала его с непонятным выражением, потом произнесла с подкупающей искренностью:

— Витечка, пожалей меня… Я так натрахалась, больше ни капли не влезет. Давай завтра, ладно? Ты же благородный человек, сам говорил.

Но ему и этого показалось мало. Он опять не ушел.

— Тогда объясни, пожалуйста, почему другим всем можно, а мне нельзя?

— Витечка, тебе тоже можно, но лучше завтра. Я же сплю на ходу. Потыкаешь, как в квашню. Разве не противно? Это нас обоих только унизит.

— Кто эта сволочь, которая здесь была?

— Витя, ступай домой… Иначе рассержусь.

— Сука ты, — не совладал с собой Морячок, любовь выжигала нутро. — Отвратительная, грязная сука!

Не произнеся больше ни слова, Марго захлопнула дверь. Словно вогнала ему в сердце еще одну занозу.

Вряд ли ушибленный Холера способен понять, что испытывает мужчина, презирающий самого себя.

…На этот раз чуть не начавшуюся ссору пресек звонок в дверь, осторожный, будто случайный — «буль-буль» и нету. Холера и Морячок усиживали третью бутылку, слопали яичницу из десяти яиц и батон вареной колбасы, огрузнели, и обоим сначала показалось, что ослышались.

— Это не к нам, — вяло заметил Холера.

— Может, и к нам, — возразил сохраняющий философское настроение Морячок. — Только какой в этом смысл? Хозяина по-любому нет дома.

— А я говорю, не к нам, — уперся Холера. — Надо бы поглядеть.

— Тебе надо, ты и иди.

— А по инструкции как? Дядя Хлыст чего говорил?

— По инструкции? — Морячок наморщил лоб. — По инструкции положено сидеть тихо, как мыши. Не светиться. Кого ждем, у того ключ есть.

— Давай тогда допьем, что ли? Чего тут — на палец осталось.

Но допить не успели: звонок булькнул вторично. Теперь оба вскочили и, поддерживая друг дружку, по широкому длинному коридору направились к дверям. Первым взглянул в «глазок» Морячок.

— Ну? — спросил Холера. — Не телки?

— Откуда телки? Совсем набухался. Мужик. Волосатый какой-то.

— Дай мне… — Холера прилип к «глазку» надолго, а когда отлип, весь сиял вдохновением. — Витек, давай впустим.

— Зачем?

— Ты что, блин?! Нам же премия светит. Это родич того, которого пасем.

— С чего взял?

— На харю погляди, блин! Очочки, бороденка… Профессорский сынок, сукой буду!

— Вроде про сына не было базара.

— Неважно. Отпускать нельзя. Ты что!

В словах дебила был свой резон, но Морячок колебался, будто чуял беду, и лишь третье «буль-буль» их подхлестнуло. Торопясь, Холера отомкнул запоры, распахнул дверь. Морячок отступил на шаг, в последний момент пожалев, что не прихватил пушку. Пистолет остался в кармане куртки в гостиной.

Пришелец вежливо произнес:

— Извините, мне бы профессора Сабурова.

Голос низкий, словно простуженный. Глаз не видно из-за темных стекол.

— Ты кто сам-то, брат? — весело спросил Холера.

— Я? На прием к нему. По записи.

— Так чего стоишь? Входи, блин. Мы тебя щас и примем.

Холера всегда возбуждался, когда чувствовал близкий навар, но на сей раз его веселье длилось недолго. Гость переступил порог, Холера запер дверь, но повернуться не успел. Волосатый ухватил его сзади за скулы, поднатужился и свернул шею, как куренку. Морячок знал этот прием: чтобы провести его с такой легкостью, надо иметь чудовищную силу. От неожиданности он икнул и начал стремительно трезветь. Но момент для нападения упустил, убийца стоял перед ним враскорячку, уже почему-то без очков, жутковатые круглые глаза отливали металлическим блеском.

— Тебе чего надо-то? — растерянно пробормотал Морячок.

— Ничего. Скоро поймешь… В доме есть еще кто-нибудь?

— Нет… Холеру зачем замочил? Он же тебе не мешал.

— Для счету, — объяснил гость. — Третий нам ни к чему. Вдвоем всегда легче договориться, верно?

— О чем?

Пришелец натужно крякнул. Засмеялся, что ли?

— Не стой истуканом, парень. Веди в комнату. Там потолкуем.

Туго соображая, но уже совсем трезвый, Морячок привел его в гостиную. В башке трепыхалась одна мысль: пистолет в куртке. Спасение в нем. Чтобы схватиться врукопашную после литрухи, нечего и думать. С таким-то медведем…

Корин велел ему сесть в кресло, принюхался. Пахло Анеком, остро пахло. Но опять погоня застопорилась. Девушка была здесь несколько дней назад.

— Жить хочешь? — просто спросил Морячка.

— Все хотят. Чего надо?

— Не груби, не советую… Где профессор?

Морячок прикинул расстояние до стула, на котором висела куртка. Всего один бросок. Шанс есть.

— Профессора все ищут, не ты один. Мы здесь с Холерой в засаде.

— На кого работаете?

— На дядю Хлыста. Не слыхал про такого?

— А он на кого?

— Мы люди подневольные, маленькие. У нас задание от и до. Напрасно ты Холеру замочил.

Корин уселся в кресло напротив, закурил. За три дня в отеле пристрастился потягивать травку. В «Хаджи Гураме» он чувствовал себя комфортно, почти как в подземелье. Тамошний народец выказывал ему почтение, но внимательно наблюдал. Пришлось приноравливаться к местным обычаям. Это было нетрудно. В щетинистых, угрюмых ликах обитателей отеля он угадывал знаки тайного родства. Приходила в голову мысль, что когда вернет себе Анека, то, возможно, несколько дней проведет с ней здесь, в неприступной крепости, возведенной посреди многоликого, безумного, тронутого распадом города. Отсюда легче совершить плавный переход в ожидающее их великое будущее. Корин пустил слух, что является полномочным посланцем великого, блистательного Бена, и на второй день ему нанес визит здешний управитель Махмуд Шуртак Бей, благообразный моджахед, похожий на оторвавшийся от скалы кусок черного янтаря. Весь в кинжалах и портупеях, перемотанный пулеметными лентами, как бинтами, но доверчивый, как зяблик. Они распили бутылочку драгоценной греческой мальвазии и расстались побратимами. Махмуд оставил номер своего запасного пейджера, по которому с ним могли связаться только кровники. В прежней жизни, еще будучи безмозглым предпринимателем, Корин частенько имел дело с жителями гор и всегда поражался диковинной смеси детского простодушия и злобного коварства, которая делала любую встречу с ними забавным и опасным приключением. С ними можно сотрудничать, если поверить, что океан впадает в реку, а рыбы, как птицы, летают в небесах.