Книга Рассказы веера - Людмила Третьякова

Что же касается Любови Ивановны, то она в очередной раз продемонстрировала, как выразился один из внимательных посетителей графского дома, «какое-то щегольское умение играть жизнью, своей и чужой».

Что ни говори, мистер Юм был далеко не из разряда обычных людей. Он считался человеком сверхъестественных способностей, зарабатывал этим хорошие деньги, кроме того, был красив. Так быстро женить его на неказистой, по слухам, девице – это нужно было уметь.

С подачи Любови Ивановны граф не только обеспечил свояченицу приданым, но и подумал о ее будущем. В качестве свадебного подарка он преподнес ей расписку: «Я, нижеподписавшийся, даю денег Алекс. Ив. Кроль пятьдесят тысяч рублей, которые ей должны быть выданы по прошествии 10 лет, а до того времени обязуюсь производить ей выплату ежегодно по две тысячи четыреста рублей».

Что и говорить – щедрый дар! Для сравнения: содержание пятидесяти престарелых бедных женщин в доме призрения со всеми служителями и медицинским персоналом стоило Кушелеву-Безбородко одиннадцать тысяч в год. Причем это благотворительное заведение считалось одним из самых комфортных и солидных в городе.

Несомненно, такая необычная форма обеспечения Александры Ивановны была подсказана графиней, которая все хорошо продумала. Англичанин-спирит не мог при таких условиях самовольно попользоваться деньгами жены: ежегодная выплата шла непосредственно ей, это были, так сказать, карманные деньги, а на капитал, положенный на ее имя, набегали изрядные проценты.

...После свадьбы Юм начал свои петербургские гастроли. Как и везде, публика на его представления собиралась отнюдь не балаганная. В Париже, например, он устраивал сеансы спиритизма во дворце Тюильри для Наполеона III, его жены и их ближайшего окружения. Среди зрителей сеансов «шотландского мага» Конан Дойл называл германского императора Вильгельма I, королей Баварии и Вюртемберга – «все они уверовали в спиритуализм благодаря его сверхъестественным способностям».

На берегах Невы европейскую знаменитость приглашали в особняки знати, промышленников, банкиров: не зная, чем бы себя позабавить, господа жаждали острых ощущений. И мистер Юм сполна оправдывал эти ожидания. Чем же он удивлял богатых петербуржцев?

Говорили, что необычайные способности англичанин обнаружил в себе лет в восемнадцать, впервые приподнявшись над полом, а следом мягко коснувшись потолка и ногами. Случалось, что несколько человек, присутствовавших при повторении таких фокусов на публике, пытались, ухватив его за ноги, вернуть чудотворца на землю, но безуспешно. Летал он и под открытым небом, «хотя и не так высоко, как в помещении, но намного дальше».

Очевидцы свидетельствовали, что Юм мог удлинять или укорачивать свое тело «на целых 30 сантиметров», причем сам призывал наблюдателей держать его за руки и за ноги, так сказать, для чистоты эксперимента.

Выступал Юм и как ясновидец, но особенно интриговало публику то, что он силой своего взгляда мог отклонять в сторону стрелку весов, застывшую на нуле.

Писали, что самым эффектным номером Юма была игра на музыкальных инструментах, к которым он не прикасался. Клавиши гармоники, прогибаясь под невидимыми пальцами, исполняли венские вальсы, скрипка со смычком, который исправно двигался по струнам, тоже играла и в то же время как будто плавала в воздухе.

Слухи о чудесах достигли Зимнего дворца. Юм был приглашен выступить перед августейшей семьей во главе с Александром II.

«Стол поднялся на высоту полуаршина над полом, завертелся и застучал, выбивая такт гимна «Боже, царя храни» (видимо, Юм решил придать своему творчеству русский колорит. – Л.Т.), наклонялся вправо и влево, причем ни лампа, ни карандаш, ни другие предметы, лежавшие на нем, не двигались с места, даже пламя лампы не колыхалось», – так описывала спиритический сеанс, состоявшийся в Зимнем дворце, фрейлина императрицы Марии Александровны Анна Тютчева, дочь поэта.

О Юме много писали газеты. Горожане наперебой обсуждали творимые им чудеса, и мнения, как всегда, разделились. Одни говорили о нем как о человеке с «фантастическими, недоступными разумению способностями», другие – их было больше – вспоминали, что в Петербурге уже был один такой, граф Калиостро, которому умница-императрица Екатерина II предложила не дурачить публику, а побыстрее убраться из Петербурга.

Однако, отвечая требованиям времени, начальство теперь более терпеливо и лояльно относилось к тому, что явно выходило за рамки нормы. Юм с триумфом выступал в гостиных, залах, на эстрадах к вящей для своего кармана пользе: скрипки в воздухе пели, ледяные и огненные вихри метались над головами ошеломленных зрителей, а духи почивших в Бозе родственников «отстукивали» публике свои приветы.

«Пишут, например, что какой-то человек садится на кресло, поджав ноги, и кресло начинает скакать по комнате – и это в Петербурге, в столице!» – недоумевал Федор Михайлович Достоевский. А чему, собственно, удивляться? Столица, она столица и есть: что хочешь проглотит, не поморщится и еще скажет, что все это «направлено на развитие умственной жизни».

В быту, однако, иллюминат и спирит всех времен и народов, как стали называть Юма, оказался самым что ни на есть обыкновенным человеком: в положенный срок у супругов родился сын. Назвали его Григорием – в честь, разумеется, графа-благодетеля.

Забегая вперед, скажем, что молодой Юм пошел по стопам батюшки, который скончался в туманном Альбионе в возрасте пятидесяти трех лет. Григорий Даниэ-льевич предпочел жить во Франции и описывал в одном из интервью свой первый «выход из собственного тела»:

«Я подошел к самому себе, то есть к моему телу или, лучше сказать, к тому, что я уже считал своим трупом, и крайне удивился: тело мое дышало! Я, конечно, обо всем этом никому ничего не говорил, а то ведь сочтут за полоумного или скажут, что у меня был припадок белой горячки».

Напрасно Юм-младший опасался проявлений здравого смысла в человечестве: пройдет еще каких-то сто лет, и в 1993 году на прилавках российских магазинов появится книга американского бизнесмена Роберта А. Монро «Путешествия вне тела», которая будет пользоваться большим спросом.

...Увы, мадам Александре Ивановне Юм не удалось порадоваться успехам мужа и сына. Она скончалась молодой, со дня свадьбы прошло не более пяти лет.

Заметим мимоходом: после смерти госпожи Юм ее «наследники» в лице супруга-кудесника, ссылаясь на расписку, обратились в надлежащие российские органы с иском к графу – почему тот прекратил выплаты? Невероятно, но был дан ход специальному разбирательству.

«В настоящее время возбужден вопрос: обязан ли граф Кушелев производить ежегодные выдачи пособия наследникам умершей г-жи Юм?»

Дело, однако, решилось в пользу графа – надо думать, к весьма большому неудовольствию знаменитого «спирита и магнетизера».

...Однако вернемся к тому времени, когда очередная затея Любови Ивановны – свадьба ее сестры – блистательно удалась. Не все были от этого в восторге: снова пошли толки о бедном графе, окружившем себя, как выражались проницательные люди, «черт знает кем».