Книга Норки! - Питер Чиппендейл

Стараниями Отдела норкетинга в колонии появились и процветали десятки разновидностей спортивных игр, и самой популярной стал желудьбол. Состязания в этом виде спорта приняли такой размах, что выше по склону пришлось разметить специальную площадку, дабы состязающиеся не наносили ущерб колонии. Система выявления чемпионов была запутанной донельзя, и разобраться в ней — и то с большим трудом — могли только непосредственно сами игроки.

И все же самым любимым видом досуга норок оставался водный аттракцион, или Водорама. Норки очень быстро приспособили ствол упавшего ясеня для того, чтобы съезжать по нему на глубину; две толстые ветки, уходившие в воду несколько круче, чем главный ствол, предназначались для любителей прокатиться с ветерком, а сук, торчащий почти вертикально вверх, представлял собой идеальную прыжковую вышку. Теперь сооружалась «норзанка» — сложный аттракцион, в котором, прежде чем упасть в воду, участники должны были раскачаться на качелях и несколько раз подпрыгнуть на упругих тонких ветвях, плотно переплетенных между собой.

Макси как раз покрикивал на группу норок, которые трудились над устройством качелей из подобранного в поле куска шпагата.

Заметив Психо, он перестал орать.

— Пришел посмотреть, как работают настоящие мужчины? — поддразнил он. — Смотри не замочи лапы!

Психо не обратил на него внимания. Если он и был единственной норкой, которой не нравилось купание, что ж, — это никого не касалось.

— Как насчет настоящей работы, а? Просто для разнообразия… — продолжал Макси. — Или ты умеешь работать только сидя на своей заднице?

Психо продолжал молчать. Их отношения с Макси значительно ухудшились с тех пор, как мастер-импровизатор однажды заметил, что заниматься физическим трудом — удел тех идиотов, которые не умеют думать. И слушать — неожиданно понял он.

— Тихо! — заорал Психо с такой непривычной властностью в голосе, что Макси от неожиданности застыл на месте.

— Горчица! Горчица! — звал в отдалении человеческий голос.

Глава 41. ГОРЧИЦА НА СВЕЖУЮ РАНУ

До этого момента убежденность Маты, будто норки безразличны людям вообще, оправдывалась. Но Мата с самого начала знала, что один вполне конкретный человек в сопровождении своей желтой собаки в конце концов появится в их лесу.

Макси, перед которым была поставлена задача подготовить норок к этому — и к любому другому — вторжению, показал каждому его убежище и проинструктировал, как надлежит вести себя по сигналу тревоги. По едкому замечанию Психо, регулярные тренировки, которые проводил с обитателями колонии Макси, очень напоминали обыкновенные прятки. Отношений между военным советником и мастером-импровизатором этот

выпад, естественно, не улучшил, тем более что Психо был абсолютно прав: норки полюбили учебные тревоги и с удовольствием скрывались в подземных ходах и убежищах, как только Макси подавал свой сигнал. Тренировки не пропали даром: норки мгновенно рассыпались по Плато, позабыв и о строительстве, и о состязании на звание «норы образцового содержания», и укрылись в заранее подготовленных щелях и убежищах. К тому времени, когда безмозглая собака взбежала по склону, на Плато не осталось ни одной норки, кроме Маты, которая заранее предупредила всех, что с Горчицей она разберется сама.

— Значит, вы все-таки нашли это место! — еще издалека пролаяла Горчица, радостно виляя хвостом.

Без норок ей было скучно, и она искренне надеялась когда-нибудь встретить их в лесу. Горчица безбожно проспала появление на ферме посторонних и побег норок и, чувствуя себя виноватой, рвалась исправить свою ошибку. Идя по следу стаи, она даже добежала до шоссе, но Хозяин без церемоний загнал ее обратно в дом. С тех пор Горчица держалась тише воды, ниже травы, пока не обнаружила, что Хозяин вовсе не так расстроен, как можно было ожидать. Во дворе появилась новенькая грохоталка, которая пахла так замечательно и свежо! Что касалось норок, то, вместо того чтобы привезти новых взамен бежавших, Хозяин куда-то отправил оставшихся, разобрал клетки, а сарай наполнил пахучим перегноем, в котором он теперь выращивал грибы. Это слегка расстроило Горчицу. С грибами ведь не особенно поболтаешь.

Конечно, зрелище печального, бесхвостого создания, которое грустно бродило по ферме, время от времени жалобно мяуча, Горчицу почти не трогало. Пус-сли все время дразнила норок и сама была виновата в том, что случилось с ее задней частью. Пожалуй, она еще легко отделалась — дело могло обернуться значительно хуже.

Себя же Горчица считала настоящим другом норок, и поэтому, когда, оказавшись в лесу, она вдруг заметила под деревом вежливую самку, с которой разговаривала

в последний раз, она бросилась прямо к ней с намерением поиграть.

Горчица весело мчалась к одинокой фигуре, воображая, как норка сейчас обратится в бегство, а она — в шутку, разумеется,— погонится за нею, и таким образом обе получат удовольствие от догонялок. Слишком поздно собака сообразила, что норка не собирается никуда бежать. Когда же она с трудом затормозила перед ней, то вместо благодарности получила жестокий удар по носу. Взвизгнув от боли, Горчица опустилась на зад и подняла переднюю лапу, чтобы потереть рану… и услышала зловещее шипение норки:

— Проваливай отсюда, трусливая шавка! Проваливай и никогда больше не возвращайся.

К этому времени крик Хозяина: «Горчица! Где тебя черти носят, глупое животное?!» — раздавался уже в опасной близости, и норка с угрозой припала к земле.

— Ты видела, что случилось с Пуссли? — прорычала она. — Только посмей сказать хоть слово ей или кому-нибудь еще, что видела нас здесь, и то же самое будет с тобой!

Горчица машинально поджала хвост, ибо ей почудилось, будто острые зубы уже вонзаются в его основание. В испуге попятившись, она наткнулась задом на что-то твердое. Горчица подскочила от ужаса, обернулась и' — о ужас! — прямо перед ней раскачивался странно знакомый оранжево-черный предмет, от которого исходило непередаваемое зловоние. Когда поселившиеся на нем синие мухи взлетели зудящей тучей, Горчица потеряла контроль над собой. По задним лапам ее потекла горячая жидкость, и бедняга, взвыв от страха, бросилась прочь.

Поначалу норкам казалось, что во всем лесу не найдется ни одного существа, кого им следует по-настоящему бояться, хотя со временем они научились относиться с почтением к огромному косолапому барсуку, который с легкостью разбрасывал их своими мощными передними лапами, стоило им оказаться у него на пути.

Невероятно трудно оказалось изловить некоторых птиц; так, например, попытки поймать одетого в блестящие перья зимородка превратились в настоящую многосерийную эпопею. С другими хищниками норки даже не старались установить отношения. С самого начала они разорвали на клочки пару-тройку ласок и горностаев — своих кузенов из рода Mustelidae, после чего незадачливые родственники поспешно покинули лес. Существовали еще хищные птицы, в том числе достаточно крупные, чтобы, вступив в единоборство с одиночной норкой, нанести ей как минимум серьезную рану, но их никто не принимал всерьез, после того как Отдел норкетинга создал свою модель пищевой пирамиды, однозначно показавшую, что норки — как вместе, так и по отдельности — являются самыми опасными хищниками в лесу.