Книга Капитан Филибер - Андрей Валентинов

Это была их война. «Казара» шла домой, в расстрелянную большевиками станицу Раздорскую. Шла спасать — и мстить. Здесь тоже была крепость, окопы и блиндажи, «кольты» и «максимы». Но красный Мамай напрасно надеялся на проволоку и свинец. «Казара» возвращалась домой, в этой земле лежали отцы и деды, это небо обнимало их всех, живых и мертвых. Пока редкая цепь упрямо шла под пулеметный расстрел, конные сотни заходили неприметной балкой с тыла. Мой Принц упал как раз в тот миг, когда воющие от ненависти всадники обрушились на забывших о прикладной географии «краснюков».

«В кро-о-о-о-ови-и-и-и-ину-у-у-у-у ма-а-а-а-а-а-ать! А-а-а-а-а-а-а-а!!! У-у-у-у-у-у-у-у-у-у!!!» Какое там, к чертям собачьим, «ура!»

…И свинцовые кони на кевларовых пастбищах.

— Будем надеяться, — Саша поправила повязку, провела мокрой от спирта ватой по засохшей крови. — Не ругай мальчика, Филибер. Неужели ты поступил бы иначе?

— Поступил бы! — огрызнулся. — Потому что приказ. Потому что… Удавлю мудака!

Бледные веки дрогнули. Шевельнулись губы.

— Николай… Федорович… Мудак фон Приц… к удавлению… готов. А погоны вам… к лицу.

* * *

— …Гавриил Ткачев, комиссар, Павел Агафонов, Александр Бубнов, Иван Авилов, Калинин, имени не назвавший, Питер Грюнвальд, Кирилл Попенченко, Федор Абакумский, Петр Абакумский, Константин Кирста…

— Копайте, сволочи, копайте! Для себя роете! Шибче, шибче! Ать-два, ать-два! Что, краснюки, продались жидам, избыли Расею? Землицы нашей донской захотели? Будет вам земля, будет! Копайте, бляди красные!

— Их закопают живыми, Саша. Живыми, понимаешь? Живыми! Это… Это не война!

— …Павел Лозняков, Иван Болдырев, китаец, имени не назвавший, Георгий Карпушин, Тимофей Колычев, станицы Мигулинский, иуда, Иларион Челобитчиков, Иван Летушенко, Петр Свинцов, Симеон, фамилии не назвавший, жид, Евдоким Бабакин, Ганс Штольц, Елена, фамилии не назвавшая, палач и убийца…

— Спасибо еще скажите, что целыми отпускаем, что шкуры не посдирали, кишки не выпотрошили. И что родичам вами же умученых не отдали! Копайте, суки, копайте — пока добрые мы, пока закон блюдем. Вот он приговор, выборные подписали, честь по чести, не разбойники мы, не беззаконники, мы приговор вам на могилу положим и колом осиновым проткнем, чтобы не встали, упыри. Ройте, гады, кубыть до Пекла дороетесь, там вам всем и место!

— Ты ничего не сделаешь Филибер! Сегодня вечером они будут раскапывать братские могилы. И завтра будут. А тех, кого запрещали хоронить, ты уже видел. Ты прав, это не война, это — Ад. Мы должны выдержать в Аду, мой Филибер, должны смотреть, не отворачиваясь, даже когда нас тоже бросят в яму и начнут забрасывать землей. Я останусь рядом с тобой, мой Филибер — пока меня не убили, и пока хочешь ты. Я уже говорила это — и снова повторю. Нам с тобой не нужен священник, здесь Бога нет, Он ушел, Он отвернулся. А мы с тобой будем вместе в Аду, будем рядом, и ты станешь держать меня за руку, покуда смерть не разлучит нас… Аллах акбар, мой Филибер!

— Исаак Школьный, жид и комиссар, Поликарп Гуров, Евгений Гуров, Александр Гуров, Петр Алаев, Николай Шеин, Иван Зотов, станицы Клецкой, тоже иуда, двое имен не назвавшие, Семен Гринченко, палач, Никифор Фроловский, еще один китаец, Иван Корешков, Михаил Пикалов…

— Копайте, сволочи! Ройте!..

* * *

…А Мир смеялся, хохотал мертвый солдатик в грохочущем железном тамбуре, скалил острые зубы, тыкал бурым от табака пальцем:

— Понял? Понял? Понял?

Души-песчинки вибрировали, эфир густел, превращаясь в вязкое холодное болото, покрываясь черной накипью. Мир менялся на глазах, на этот раз по собственной воле, без подсказки, без насилия. Миру было хорошо, приятно, Мир стал свободен в своей страшной метаморфозе, а мертвый солдатик уже протягивал окоченелую, прямую как доска руку, пытаясь дотянуться до горла убийцы:

— А мы с тобой будем вместе в Аду, будем рядом!.. Понял?

Он понял. Он пришел в сотворенную им Вселенную — маленькую, совершенную, уютную. Ему дали место на вагонной полке, подвинулись, позволили поставить в угол «сидор», набитый папиросами, даже налили морковного чаю. Его пригласили пожить. Простые правила, простой расклад: герои и подлецы, палачи и жертвы. Не им придумано, не им заведено. Никто его не звал, он пришел непрошенный, по собственной воле, и без того нарушив извечный ход Бытия. Одним жить, другим умирать. Он не захотел умирать, он создал Мир, он ворвался в него, поломав все правила, переписав роли…

— И ты станешь держать меня за руку, покуда смерть не разлучит нас…

Мертвые пальцы тянулись к горлу, грохотал разбитый вагон, вязкое черное болото обволакивало, дышало февральской стужей. Только в сказках Ад горяч, тепло — жизнь, в Джудекке, в ледяном погребе мироздания, нет жизни.

— Аллах акбар, мой Филибер!

— Нет, — ответил он и удивился. Ему не было страшно. «Загорится жизнь в лампочке электричеством, прозвенит колесом по листам металлическим, упадет с эстакады картонным ящиком…» Мир бунтовал против Творца — зло и неумело, пытаясь пугать тем, чего нет.

— Ты — это я. Ада не существует. И учти — я только начинаю. Засек время?

Солдатик знакомо дернулся, скривил губы улыбкой, достал из-под простреленной шинели часы на серебряной цепочке, щелкнул крышкой.

Неровный оскал, желтые кривые зубы:

— Давай!

* * *

— … Как на ринге — удар обманный, удар смертельный. Здесь, в Раздорской, у большевиков было радио, искровая станция. Они, естественно, успели сообщить в Новочеркасск, Подтёлков начал выводить войска из города, даже два бронепоезда отозвал — нас от степи отрезать. Не силен он в боксе, Брундуляк! А пока в Новочеркасске суетились, Чернецов взял Персиановку. Крывошлыков убит, дорогу раскурочили чуть ли не на десять верст… Ну и… Подтёлковскую даму сердца пленили, сейчас Василий Михайлович с ней чаи распивает. Пишет, нормальная девка, рада от этакого ухажера вырваться. Вот так, Сергей…

— Николай Федорович, это… это неправильно. Я — шпион, я должен вам докладывать. Но я вас все-таки… удивлю. Не успел рассказать, думал, как станицу возьмем… Виноват! Вы интересовались Екатеринодаром. Так вот, большевистский главком…

— Автономов? Александр Исидорович?

— Да… Он расстрелял Федора Золотарева, коменданта города — того, кто приказал глумиться над трупом Корнилова. И еще нескольких, самых… бешеных. Пленных офицеров потихоньку отпускает…

— А еще он вызвал некоего Андрею Шкуру с подпольной кличкой «Шкуро» и предложил ему создать отряд для борьбы с немцами. Без комиссаров, зато с офицерами. Предполагается привлечь к делу кого-нибудь из известных генералов, Радко-Дмитриева или Рузского, например. Народная армия — ни «красная», ни «белая»…

— Ваше… Ваше высокоблагородие! Как только я встану и смогу двигать рукой, напишу рапорт. Прошу… отправить на фронт, в дивизию, к Зуавам. Я вам… не нужен! Вы…