Книга Темный Берег - Альфред Анджело Аттанасио

— Им нужны вода и пища, — сказала Тилия тусклым от безнадёжности голосом.

Кожа между глаз Врэта задёргалась.

— Получат только огонь и дым!

Языки пламени выпрыгнули яркими лягушками из-под пола, и пленники вскочили, зажимая амулеты. Но Чарм от такого пламени спасти не мог. В считанные мгновения огонь охватил всех. Загорелись одежда и волосы, беззвучно завопили покрывающиеся волдырями лица, и горящие извивающиеся тела исчезли в клубах дыма.

Тилия вцепилась во Врэта ногтями, расцарапав щеку и шею и пытаясь добраться до сонной артерии. В ту же минуту она об этом пожалела. Раны тут же затянулись, как поверхность воды, и он обернулся к ней с примёрзшей улыбкой.

— Смотри! — приказал он.

Дым рассеялся, и она увидела шевелящиеся обугленные трупы. Мёртвые поднимались. Пепел осыпался прочь, жертвы огня стояли и тупо оглядывались. С шипением исчезали угли, и вскоре пэры ощупывали себя, поражаясь, что целы и невредимы.

Кожа задёргалась между глазами Врэта, и снова лягушками запрыгали языки пламени. Снова заметались узники с искажёнными страхом и болью лицами, снова их жадно пожирал огонь.

— Сколько ещё раз мне их убивать? — спросил Врэт, когда сцену скрыл клубящийся дым.

Тилия ничего не сказала. Она уже не смотрела в окно, а погрузила взгляд в нечеловеческое существо, стоящее рядом с ней. Она применила Чарм, как много раз до того, чтобы рассмотреть этого урода, заглянуть ему внутрь, в то, что жило в нём. Раньше всегда он оставался непроницаемым. Но на этот раз гремлин позволил ей увидеть.

Открылась немая и бесконечная дорога, через него к Бездне, где кончались все границы. Он был сама Тьма. Он был пустота, что поглощает весь свет, тепло и Чарм Извечной Звезды. Его пустота была океаном, более обширным, чем планеты, обширным, как сама пропасть времени.

Королева ведьм отвернулась, ощущая холод и одиночество, вакуум космоса, текущий через неё. В окне снова рассеялся дым. Пэры поднялись в саванах пепла. Обожжённые лица зажили, и они с ужасом смотрели на вновь вырвавшееся из-под пола пламя.

Тилия видела окружающий мир и не видела его. Глубокая тьма отчаяния захватила её полностью, и она не сопротивлялась, когда Врэт взял её за локоть и повёл прочь из галереи по спиральной лестнице туда, где ждал Ромат.

Они все вместе вышли в центральный зал. Леди Вон сидела одна у банкетного стола и встала при появлении Врэта. Безжизненность лица королевы ведьм и животный вид Ромата её встревожили, но она подавила эмоции под испытующим взглядом Врэта.

— Чармоделы приготовили искатели, которые вы заказали, мой повелитель, — сказала она, опустив глаза.

— Отлично. — Он издал фыркающий смешок. — Тогда мы с моей королевой отправляемся на охоту за предателем Дривом. А вы, моя дорогая, — он взял её ледяной рукой за подбородок и поднял её лицо навстречу своему томному взгляду, — будете править Уксом в моё отсутствие. Я доверяю вам поддерживать строжайшие стандарты, которых я требую. Вам ясно?

Она почти незаметно кивнула и бросила тревожный взгляд на недвижного Ромата с обвисшим лицом.

— Не особенно ищите руководства у вашего консорта, — посоветовал Врэт. — Как видите, он сильно переменился. Животные потребности — вот всё, что теперь его волнует. Вы, разумеется, будете их удовлетворять. Я ожидаю от вас исключительной добросовестности, леди Вон. В противном случае — что ж, придётся вас заменить.

Врэт резко повернулся, взял под руку королеву ведьм и направился вместе с ней к нишам, где ждали чармоделы.

Леди Вон обошла вокруг стола и встала перед Роматом. Поискала в его глазах то, чего там уже не было. В чёрных обсидиановых стёклах было только её беспомощное отражение. Используя Чарм, она заглянула глубже, опасаясь ощутить животную похоть гномочеловека. Но ощутила только тьму, такую чёрную, что чувствовались лишь мерное биение сердца да простые телесные нужды, тыкающиеся в неё, как косяк слепой рыбы.

Глубоко в ядре сущности Ромата она нашла дыру, где раньше была душа. Здесь начинался падающий сон, и она не решилась подходить слишком близко. Не осталось ни ран ожидания, ни настроений — только пустота.

Она отступила и ощутила, что её собственная душа вернулась, измазанная тьмой.

3. ЛЕСТНИЦА ВЕТРА

На Ткани Небес обитали призраки. И волшебники, и огры избегали этих развалин, потому что местные призраки были самыми старыми на Ирте, ускользающими от Чарма и жадными до жара крови. Когда чародей Кавал вошёл в призрачный город среди болот, он не рассчитывал найти никого живого, и не разочаровался.

Старый, согбенный за многие тысячи дней тяжёлой службы Дому Одол, утомлённый долгим путешествием с севера, Кавал шёл медленно. Яркая мишура одежды трепыхалась на чармовом ветру, отфильтровывавшем воздух для его старых лёгких.

Он ненадолго остановился у разбитого куска каменной кладки, истыканного ракушками, и поглядел на колонны со сфинксами, которые сторожили вход в руины.

За спиной чавкала и булькала топь — там тонуло бревно, которое перенесло его через туманные воды Рифовых Островов в эти мрачные места. Путешествие от Календаря Очей до Ткани Небес не оставило за собой следа.

Чародей с соколиным профилем, словно вырезанным из холодного жёлтого воска, оглядел порфировые башни, одетые мхом, увитые винтовыми лестницами, ввинчивающимися в лазурную пустоту.

Из руин слышались отдалённые гулкие голоса. Кавал удовлетворённо кивнул и медленно двинулся по вывороченной местами мостовой в тень сфинксов. Потом прошёл через увитый лианами портик с куполом. Искажённые голоса доносились оттуда.

Чародей побрёл вдоль обвалившихся стен, так сильно заросших лишайниками, что они казались расплавленными, и раздвинул костлявыми руками свисавшие сверху лианы. Зрение Чарма позволяло видеть в темноте, и там, среди поваленных антаблементов и разбитых колонн, он увидел зелёный эфир древних мертвецов.

Вертясь в мутной вони, невесомые, как дым, поднялись тлеющие фигуры. Подобные щупальцам руки протянулись к нему. Горестные голоса, усиленные пустотой, загудели гипнотизирующую песнь. Кавал ощутил, как напрягаются и без того окоченевшие мышцы, парализуя его, чтобы лепрозные тени могли слететься на его тёплую кровь и устроить пир.

В послежизни, которая есть клевета на жизнь, созданная смертью, все духи превращаются в один ненасытный голод. Нет разума среди этих бывших жизней, нет мудрости, которая могла бы проснуться и заговорить, нет ничего, кроме голода. Сотни тысяч дней призраки безымянных магов уходят от забвения и ночного полёта в Бездну, паразитируя на тёплой ауре жизни. Их магия сохраняет их — пока они питают её.

В отсутствие людей, на которых можно кормиться, фантомы опустились до копания в слизи и ловли болотных тварей. Выжигая горькие зелёные и ржавые пятна в воздухе, тени проклятых ничего человеческого не могли предложить чародею, и он прикрикнул на них — решительно, без гнева.