Книга Девять правил соблазнения - Сара Маклейн

— Ну что ж, леди, ведите меня.

Они стали украдкой подниматься наверх, прямиком в спальню Калли. Дверь за ними бесшумно закрылась, и воздух тотчас сгустился от напряжения. Калли мгновенно ощутила нервозность.

Присутствие мужчины казалось неуместным в этой изящной маленькой комнатке. Калли посмотрела на свои крепко сцепленные руки и подумала: разве приходило ей голову, что когда-нибудь она окажется с маркизом в этом интимном месте в такой близости? Конечно же, нет.

Но он поднял ее подбородок и, коснувшись ее губ своими губами, притянул к себе настолько крепко, что все мысли разом покинули ее.

Его руки быстро скользнули по длинному ряду пуговиц на ее платье. Калли почувствовала, как натяжение ткани ослабло и прохладный воздух коснулся ее разгоряченной кожи, и поняла, что он останется и что эта ночь станет самой важной в ее жизни — ночь, когда она приняла предложение Ралстона, первая ночь их будущей совместной жизни. И она не могла отрицать неизбежности и естественности всего происходящего — того, что он находится здесь с ней, что его губы ласкают ее, а руки снимают платье, обнажая...

— О моя императрица!

Восторженное восклицание Ралстона отвлекло Калли от ее мыслей. Его взгляд был прикован к нижнему белью из шелка. Изящная ткань облегала ее прекрасные изгибы, соблазнительно намекая на то, что скрывается под ней. Он напомнил ей хищника — голодного, страстно желающего завладеть своей жертвой. И у Калли перехватило дыхание, когда их взгляды встретились и в его глазах она увидела страсть.

Она залилась румянцем.

— Мадам Эбер сказала, что это мне понадобится.

Его глаза потемнели до насыщенно-полуночного оттенка.

— Мадам Эбер была права.

Глава 23

Калли разбудил шелест газетных страниц.

Она открыла глаза и, не сразу сориентировавшись в сумеречном сером свете, обычном для этого предрассветного часа, вновь закрыла.

Огонь в камине давно уже погас, и девушка свернулась клубочком и придвинулась ближе к источнику тепла рядом с ней, прижимаясь всем телом к гладкой теплой коже... и только тут осознала, от кого же исходит это тепло.

Она широко раскрыла глаза и наткнулась на веселый взгляд Ралстона.

— Доброе утро, императрица.

Еще не окончательно проснувшись, Калли скорее ощутила, чем услышала слова, гулко прокатившиеся в его груди, и покраснела. Ведь не каждый день просыпаешься в постели рядом с мужчиной. Отстранившись от него в отчаянной попытке принять надлежащий леди вид, Калли ответила:

— Доброе утро. А который час?

— Почти пять, — ответил Гейбриел, и его рука ловко нырнула под нее и вернула в прежнее положение, прижав к теплому, мускулистому и абсолютно обнаженному телу. — Слишком рано, чтобы подниматься с постели.

— Нас застанут, — шепотом произнесла она.

— Гм-гм, — пробормотал Ралстон, уткнувшись ей в шею, затем отстранился от нее. — Мне просто невозможно оторваться от тебя, такой теплой, нежной и соблазнительной, но я буду утешаться тем, что очень скоро мне этого больше делать не придется.

Калли наблюдала, как он одевается, любуясь его великолепной фигурой; затем он наклонился над ней и запечатлел восхитительный прощальный поцелуй.

— Ты будешь на балу у Чилтонов сегодня вечером?

— Я собиралась пойти.

— Замечательно. Там и встретимся. Оставь за мной один вальс. — Гейбриел вновь поцеловал ее, смакуя ее аромат. — Оставь мне все вальсы.

Калли улыбнулась:

— Это наверняка наделает шуму, сэр.

— Несомненно, но я полагаю, наша репутация это стерпит. — Ралстон подмигнул ей. — К этому времени у меня на руках уже будет специальная лицензия. Как ты посмотришь на то, чтобы пожениться сегодня вечером на балу у Чилтонов и покончить со всем этим?

В груди у нее разлилось тепло.

— Думаю, некоторых представителей высшего света это весьма огорчит.

— Им придется это пережить, — ответил Гейбриел и страстно поцеловал ее. Он ушел, оставив Калли ошеломленной, измученной и счастливой.

Девушка почти мгновенно заснула, но и во сне не расставалась с возлюбленным, наслаждаясь картинами их совместной будущей жизни.

— О, Калли! Маркиз!

Калли широко раскрыла глаза, услышав восклицание своей матушки, и в надежде на поддержку посмотрела на своих брата и сестру, сидевших в экипаже напротив. И сразу же поняла, что надеяться ей не на что. Марианна глуповато улыбалась, очевидно, обрадованная тем, что в этот вечер разговоры о ее предстоящей свадьбе уже не будут главной темой Обсуждений и пересудов. А у Бенедикта был такой вид, словно он всерьез подумывал, чтобы выпрыгнуть из экипажа на ходу, лишь бы не слышать возбужденного щебетанья матушки.

— Я не могу поверить, что ты окрутила маркиза, Калли! Тем более Ралстона! А ты, Бенедикт! — переключила внимание на сына графиня. — Поверить не могу, что ты так долго скрывал от меня планы Ралстона!

— Ну ведь и Калли, и Ралстон держали свои планы в секрете, мама.

Герцогиня вновь разразилась оживленным щебетаньем, а Бенедикт поднял бровь и, беззвучно шевеля губами, произнес: «От нас всех».

Калли не сдержалась и слегка взмахнула ножкой в башмачке.

— Ох! — воскликнул Бенедикт и нагнулся, потирая ушибленную голень.

— О, извини, Бенни, — мило произнесла Калли. — Должно быть, все дело в моих нервах.

Бенедикт прищурился, а матушка проговорила:

— Конечно же, ты нервничаешь, дорогая! Подумать только! Наша Калли! Обручена! С Ралстоном!

— Мама, только, прошу тебя, не делай из этой новости представление сегодня вечером: не стоит сообщать о моей помолвке всем и каждому, хорошо? — взмолилась Калли. — Мне бы не хотелось смущать Ралстона.

Бенедикт и Марианна дружно рассмеялись при предположении о том, что графиня способна проявить подобную тактичность.

— Поздновато говорить об этом, тебе не кажется, Калли? — поддразнил ее Бенедикт, выходя из остановившегося экипажа и помогая спуститься своей матушке и сестрам.

Прежде чем выйти из экипажа, графиня утешающим жестом положила руку на колено Калли.

— Чепуха, Калли. Ралстон давно вращается в свете и знает, как это бывает. Он поймет радость матери.

Матушка вышла из экипажа, а Калли простонала:

— Мне следовало уговорить Ралстона на побег.

Марианна широко улыбнулась:

— Теперь ты представляешь, каково приходится мне.

Она подмигнула сестре и последовала за матерью.

Когда Калли вышла из экипажа, ее матушка уже поднималась по парадной лестнице Чилтон-Хауса, радостно сообщая свою новость всем, кто готов был ее выслушать, и у Калли возникло нехорошее предчувствие, что этот вечер станет одним из самых ужасных в ее жизни. Она посмотрела на брата и сестру и сказала скорее утвердительно, чем вопросительно: