Книга Имяхранитель - Азамат Козаев

– Когда это случилось? И как?

Сонюшка раздраженно дернула остреньким плечиком.

– Точно не скажу. Угол здесь, сам видишь, дальний. Обнаружили только вчера, случайно. Кто ломал, зачем – бог весть. Я поставила эвиссу Ипполиту в известность. Она вызвала каменщиков. Обещала, что на днях будут.

– Мужчин в храме много? – Иван, прикинув объем разрушений, счел, что для хрупких Цапель задача тяжеловата. – Инструмент подходящий найдется?

Сонюшка приподняла голову. Подозрительно блеснули глаза. Неужели фиалковые? – подумал Иван. Девушка тряхнула головой и подступила к нему вплотную. Рассерженная и красивая, настоящая амазонка.

– Ты здесь для какой надобности, друг сердешный? Охранять или разнюхивать?

– Разнюхивать ничего не собираюсь, – стараясь не выдать собственного удовольствия (оказывается, ему необыкновенно нравилось ее злить!), а оттого преувеличенно бесстрастно проговорил Иван. – Зато знать, кто может ударить в спину, я просто обязан. Понятно, сердешная подруга?

Девица буркнула «понятно» и после недолгой паузы, наполненной свирепым сопением, сообщила, что мужчин при храме обитает достаточно. Постоянно, кроме уже знакомого Ивану Александра Планида, еще двое привратников – и это самые крепкие из всех. Остальные люди пожилые: садовников-огородников полдюжины, причем половина – безымянные. Четверка форейторов плюс механик в автомобильном парке. Столяр, очень хороший, не смотри, что без Имени. Пара золотарей – понятно, колонов. Акушер-полноименный и мальчик у него на подхвате, тоже с Именем, пусть и жиденьким. Секретарь Ипполиты – из тех, о которых уклончиво говорят: «завитой затылок». Ну да приходящие работники – десятка полтора. Любой инструмент добыть – не задача, мастерские не заперты ни днем, ни ночью.

– …И «диких» пять рыл, – закончила она подсчет.

– Постой-ка, а кто такие «дикие»? – озадачился Иван. – Троглодиты с Химерии?

– На Химерии никаких троглодитов нету, побасенки это все, – убежденно и с ноткой превосходства сказала Сонюшка. – А если б и были, на кой они тут? Для зверинца, что ли? Так в зверинце мы только неопасных зверушек содержим. Павлинов, зайчиков-белочек. А «дикими» называют безымянных девок, нарочно для сторожевых целей натасканных и выкормленных. Они лучше всяких собак. Сильней, умней, преданней. Бару настоятельницы видал? Вот это и есть «дикая». Хотя ты, конечно, про мужчин спрашивал, – хмыкнула девчонка.

Злость у нее мало-помалу убывала.

– Ну, такая-то барышня, как Бара, – хохотнул Иван, – медведя заломает, не то, что из стены десяток камешков вышибет. Я бы на месте эвиссы Ипполиты, имея подобную охрану, наемника со стороны не приглашал вообще.

– Храму необычайно повезло, что ты не на ее месте, – сказала Сонюшка. – С «дикими» проблема. Им – кроме Бары, она – особый случай – без разницы, кто командует. Что Цапля велит, то и делают.

– Любая Цапля, – скорей утверждая, нежели вопрошая, уточнил Иван.

– Любая, – подтвердила Сонюшка. – А мира между иными нашими девочками…

– Да помню я, помню, – проговорил имяхранитель и неожиданно добавил, дивясь нежности слова: – Сонюшка.

– Для тебя – София, обломок! – сказала та с вызовом и отвернулась.

Потеря инициативы

По настоянию Ивана ко времени наступления сумерек два наиболее внушительных пролома из пяти были кое-как заделаны. К работе привлекли мужскую половину храмовых обитателей в полном составе. Исключение сделали лишь для Александра, которому было приказано хорошенько выспаться перед ночным бдением. Альбинос, естественно, не протестовал.

София понемногу сменила гнев на милость и перестала каждый вопрос Ивана встречать фырканьем рассерженной кошки. Тем не менее, называть ее Сонюшкой Иван больше не пытался. А до чего хотелось! Почти нестерпимо. Он проговаривал ставшее вдруг чрезвычайно милым слово одними губами, и от этого теплело внутри. Давно с ним такого не случалось, а может, вообще никогда. Иван чуточку побаивался даже, что курносая девчонка с непростым характером займет в его мыслях слишком много места, и это помешает ему превратиться в ищейку, инструмент обнаружения горгов, когда подойдет урочное время. Он пытался заранее настроиться на ночной поиск, включить тот сторожок, тот датчик, что прятался у него где-то за ребрами, и с изумлением понимал, что успех этой процедуры мало его заботит. Мысли были не о горгах и Цаплях, а о кудрявой и курносой грубиянке.

Часов в семь вечера Ивану пришлось вытерпеть знакомство с остальными четырьмя «дикими». Состоялось оно возле только что замурованного пролома. Работнички, забрав инструменты, успели уйти, Иван же решил немного задержаться. Проверить, насколько быстро схватится кладка. Сонюшка осталась с ним.

Мускулистые тетки с собачьими кличками: Тара, Маара (Иван в них сразу запутался, в памяти сохранилось только обилие «эр») отличались от Ипполитовой Бары лишь более скромной тканью облегающих трико, медными кольцами в носу, да меньшей высотой конических колпаков. На лицо же – родные сестры. Возможно, одноутробные. Впрочем, Иван никогда не умел отличать безымянных одного от другого. Или одну от другой.

«Диких» привела на сворке какая-то карга – с жутким старушечьим запахом, отчаянно шаркающая ногами, но шустрая, смешливая и с острым взглядом. Ивана она называла голубчиком, а Сонюшку (имяхранитель едва не прыснул, услышав первый раз) – Сиси. После того, как подопечные карги обнюхали Ивана и пожали ему в знак дружбы локоть, ошейники были расстегнуты. «Дикие» получили по горсточке изюма, который съели с большим аппетитом, и, смешно косолапя, разбежались. Старуха с профессиональным интересом коннозаводчика или рабовладельца твердыми пальцами потрогала мышцы имяхранителя, одобрительно пощелкала языком, и спросила, не чинясь:

– Давно обломствуешь, голубчик?

Иван, покаянно оглянувшись на Сонюшку – вряд ли девчонке приятно слушать о таком, – сообщил приблизительный срок. Старуха удовлетворенно закивала, что-то неразборчиво бормоча, и предложила ему угоститься изюмом. Иван нервно улыбнулся, взял из мешочка щепотку «дикарского» лакомства, затаив дыхание, запихнул в рот. Вкус у изюма оказался самым обычным. Обрадованная успехом карга сунулась со своим мешочком к девушке, но была решительно остановлена фразой: «Еще чего?!».

Ласково улыбнувшись на прощание Ивану, старуха сгинула – только зашуршали по туфу дорожки кожаные тапочки. Аммиачный запашок остался.

– Быстро она тебя взнуздала, – сказала Сонюшка то ли с одобрением, то ли с укором. – Ну, не расстраивайся, для нее зверя укротить – раз плюнуть. Примерно, как твоим гекконам таракана поймать.

– А для тебя? – хмуро спросил Иван. – Сколько раз плюнуть? Не страшно рядом со зверем находиться?

– И для меня просто, – ответила Сонюшка лишь на первую часть вопроса. – Во всяком случае, ты уже готов.

– В каком смысле «готов»? – все так же мрачно справился имяхранитель.

Слышать в собственный адрес «зверь» было ему, в общем, привычно. Но от нее… Нет, эта девчонка определенно становилась слишком… слишком…