Книга Русская жизнь-цитаты 1-7 июня 2024 - Русская жизнь-цитаты
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы | Colta.ru
June 07, 2024 10:34
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы | Colta.ru
У меня было много разговоров в таком роде. Я: «Ну вот, уехал, тяжело, мы делаем то-то». Мне отвечают: «А знаешь, я вот решил не уезжать. Мое дело — Россия, мои дети тут ходят в школу, мне это важно». И ты такой думаешь: вот как, неужели, а для меня это, оказывается, неважно. И ты говоришь: «Слушай, старик, мне понятно вообще все. Но прикинь, если завтра тебе скажут: твои дети отчислены из школы, ты сам уволен с волчьим билетом и не посадить ли тебя, в принципе, в тюрьму? Ты тоже своей родине будешь верен до последнего?» И в ответ мне испуганно: «Не, тогда я завтра уеду». Я говорю: «А, понятно». Одно из больших открытий, которые я сделал для себя, — это то, как своеобразно люди понимают принципы. Нет людей, готовых себя признать беспринципными. Но единственные принципы — в моих глазах, конечно, — это те, ради которых ты чем-то готов пожертвовать. И я наблюдаю, что разные люди из близких мне профессий не готовы пожертвовать ради принципов абсолютно ничем, даже лишним выходным или надбавкой к зарплате и гонораром за неснятый пока еще фильм, потому что им нужно же кормить семью. Вот, например, я могу рассказать историю, не называя имен. Некий человек из моего цеха, кинокритического, совершает поступок, который я нахожу подлым. Поступок не тайный, публичный, проверяемый Гуглом. И я об этом пишу. Я не употребляю этих слов «подлый поступок», боже упаси, я просто констатирую, но, конечно, делаю это так, что это вызывает чье-то осуждение. И человек мне пишет, но пишет в личку: «Ты сволочь, подлец, и критик ты бездарный, мы всегда это знали». И тут я абсолютно уязвим, безответен, я не могу вынести это в публичное поле, поскольку это будет типа очередная гадость, я должен просто съесть это и стерпеть. И когда ты понимаешь, что ты пожертвовал какими-то вещами, чтобы сохранить верность принципам, и ты говоришь об этом вслух, ты сразу чувствуешь себя чудовищем. Тут же толпа людей воспринимает это так, как будто ты плюнул лично им в лицо. Есть ли тут выход? Выход один — молчать. И не надо никого оценивать, и ничьи поступки не должны становиться ни в коем случае предметом для твоего высказывания. Лучше не высказывайся даже по поводу собственных поступков, просто совершай их как можно тише, надейся остаться в живых и не испытывать стыда при взгляде в зеркало. Но, конечно, когда ты лишаешься дома, родных, друзей, работы, аудитории, реноме, которое у меня довольно было солидным в России, а за ее пределами нулевое, кроме маленьких эмигрантских комьюнити… Когда ты идешь на большие жертвы ради немолчания, то принуждение к молчанию, чтобы не ранить тех, кто ничем жертвовать не хочет, абсолютно сводит с ума. Вот основной парадокс, в неразрешимости которого я два года живу. И, мягко говоря, такие вещи не способствуют диалогу, пониманию, превращают их в невозможность. И очень обидно, что эта невозможность возникает не из-за того, что одни за войну и за Путина, а другие против. Все против войны, за свободное искусство, против цензуры и за прекрасную Россию будущего, но при этом все друг с другом, б**дь, несовместимы.
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы | Colta.ru
June 07, 2024 10:24
"Прекрасная вещь – любовь к отечеству, но есть... - Tatiana Voltskaya | Facebook
"Прекрасная вещь – любовь к отечеству, но есть еще нечто более прекрасное – это любовь к истине. Любовь к отечеству рождает героев, любовь к истине создает мудрецов, благодетелей человечества. Любовь к родине разделяет народы, питает национальную ненависть и подчас одевает землю в траур; любовь к истине распространяет свет знания, создает духовные наслаждения, приближает людей к божеству. Не через родину, а через истину ведет путь на небо. Правда, мы, русские, всегда мало интересовались тем, что́ – истина и что – ложь…" Это Чаадаев Петр Яковлевич написал в "Апологии Сумасшедшего" в 1837 году – отсидев год под домашним арестом, сдобренным ежедневными визитами врача, поскольку был высочайше объявлен умалишенным по причине возмутительных мыслей о возлюбленном отечестве, высказанных в "Философических письмах". Мысли, конечно, ни в какие ворота не лезли – в отечестве-то благодать и процветание, подданные восторженно лобызают землю, на которую ступает нога императора, а тут вылезает этот фрик не пойми откуда – и хрясь! – объявляет, что, дескать, не благолепие это вовсе, а "тусклое и мрачное существование, лишённое силы и энергии, которое ничто не оживляло, кроме злодеяний, ничто не смягчало, кроме рабства". И мало того – что мы, оказывается, "никогда не шли вместе с другими народами… стоим как бы вне времени, всемирное воспитание человеческого рода на нас не распространилось". Ежику понятно – никто, кроме сумасшедшего, такую чушь не сморозит. На что император Николай I со свойственной ему гениальностью сразу и указал. А Бенкендорф Александр Христофорович, верная опора трона, провел в жизнь – за ним, понятное дело, не заржавеет. Правда, Третье отделение тогда, конечно, недорабатывало – нет, на каторгу-то могли упечь, а вот до иностранного агента еще не додумались. А ведь как элегантно было бы всем этим, которые на Сенатскую выходили на морозе постоять – иноагента приклеить, и порядок, никаких тебе декабристов, одно иностранное влияние, плюнуть и растереть. Ну, и на этого красавца, конечно, который с загадочным видом колонны в московских салонах подпирал. С ним ведь
