Книга Та, которой нет - Маша Ловыгина

— этот год стал, пожалуй, самым счастливым. Несмотря на трудности в делах, усталость и непроходящие головные боли, душа Кирилла пела. Да он и сам время от времени ловил себя на том, что напевает под нос или прислушивается к мелодиям, которые звучали из комнат, когда в них находилась Стася. Будучи в офисе, он частенько представлял, как она кружится по его гостиной или оттачивает балетные па. Ведь в его присутствии хватало лишь нескольких минут, чтобы он, схватив ее в объятия, утаскивал свою добычу в спальню. Безудержная ревность бушевала в нем к ее увлечению и работе, в конце концов. Бархатов считал себя в праве решать все за нее на том простом основании, что он мужчина. Он диктовал свои условия, вполне осознавая, что может ранить ее. Но продолжал делать это, исходя исключительно из своего понимания и знания жизни. Он хотел ей счастья. Такого, о котором она не имела представления, а потому сопротивлялась. Но перед ними были долгие совместные дни и ночи, огромные возможности и его, Бархатова, любовь.

Стася — нежный цветок с сильным стеблем, который пробивался сквозь ветер и засуху, навстречу солнцу. Кирилл хотел дать ей этот свет, поместить в оранжерею, чтобы она никогда больше не страдала и была окружена его заботой.

Матушкин Стасе не нравился. Нет, она не говорила об этом открыто, но Бархатов уже научился чувствовать ее настроение, хоть и не всегда понимал, чем оно обусловлено. По большому счету ему даже нравилось, что в присутствии его коллег, время от времени появлявшихся в квартире или в доме, Стася замирала, стараясь не привлекать к себе внимания, становилась почти невидимой. Но разве может такая красавица остаться незамеченной? Учитывая, как Бархатов наряжал ее, какие украшения дарил, и как относился к ней? Да, впервые он демонстрировал свои чувства на людях, бравировал ими, гордился. Впервые готов был во всеуслышание заявить о том, что он по-настоящему счастлив. Но она ускользала в эти моменты, словно не верила в то, что это происходит на самом деле. Глупая маленькая девочка…

Матушкин же, наоборот, не скрывал своего восхищения. Никогда раньше Кирилл не замечал за ним такой неприкрытой лести. Олег сыпал комплиментами, спрашивал разрешения преподнести Стасе цветы. В какой-то момент Кирилл даже разозлился и сказал об этом своему заместителю, чтобы тот перестал вести себя как конченый придурок. Но тот не прекратил выпячивать свою радость от того, что рядом с Бархатовым теперь такая женщина.

Кирилл даже как-то поделился с ним тем, что знал про Стасю — про детский дом и отсутствие семьи. Для него было очень важно, чтобы все вокруг поняли, что она принадлежит только ему. И любой, кто ее обидит, будет держать ответ перед ним.

И в противоположность Матушкину — Глеб…

Однажды Бархатов увидел, как Глеб и Стася разговаривают на улице перед домом. Стася стояла спиной, и он не видел ее лица. А Глеб смотрел на нее. И взгляд его при этом был какой-то странный. Кирилл не смог объяснить его тогда, но подумал, что этому парню доступно нечто такое, что ему, Бархатову, не дано. Он сразу же вышел и направился к ней, чтобы, как всегда, прижать к себе и отгородиться стеной от прочего мира.

Он заметил, как изменился Глеб с его появлением. Через мгновение, услышав смех Стаси, он улыбнулся, но как-то растерянно, словно до этого услышал что-то такое, что озадачило его. Но чем Стася могла удивить Глеба до такой степени?

Бархатов знал, что внутри у этого парня — стальной стержень. Бывают такие мужечеловеки, в которых не находишь изъянов. Но изъян-то был, разумеется. Кирилл сразу понял, что Глеб вряд ли когда-нибудь встанет во главе своей фирмы и будет ворочать многомиллионными средствами. Для этого нужна хитрость, а в его водителе ее не было. Бархатов выбрал его из нескольких претендентов, потому что тот произвел на него впечатление не только отличной физической подготовкой и массой полезных профессиональных качеств. Простое лицо, располагающая улыбка и жизненные принципы — именно это стало пропуском для Глеба.

Глеб был настолько прост и искренен в своем желании выполнять любую работу, чтобы помогать семье, что Бархатов даже не сразу в это поверил. Привык, что все вокруг безбожно врут, преувеличивая свои заслуги и значимость. Поэтому распорядился о повторной проверке. Он принял Глеба на работу и все ждал, когда тот начнет плакаться о брате-инвалиде, просить средства на его лечение. Но так и не дождался. И сам не предложил. Не потому, что не хотел — просто Глеб был из той породы людей, которые изначально будут пытаться все делать сами. И только тогда, когда жизнь прижмет их к стенке, когда захочется выть от бессилия, только тогда они признают свое поражение, чтобы попросить о помощи.

И Бархатов не торопил его. Со временем вдруг понял, что между ним и Глебом возникла теплота. Он настоял на том, чтобы тот пошел на заочное отделение университета. Один звонок — Бархатову это ничего не стоило, а к парню отнеслись внимательнее. Глеб успел сдать экзамены в свой недельный отпуск и радовался как ребенок. И Кирилл, поздравляя его на бегу, уже в машине подумал, что разделяет его радость как свою.

Все эти удивительные метаморфозы случились с ним только благодаря Стасе. Это она вдохнула в него свет, вытянула наружу глубоко сидевшее чувство сопричастности. Много лет Бархатов шел против мира и, наконец, повернулся к нему лицом. Но оказалось, что слишком поздно.

— Где ты?… — болезненно разомкнулись его губы.

Так же болезненно на пару миллиметров приоткрылись глаза. Боль так и осталась точечной, и сейчас Бархатов с удивлением понял, что болит его рука. Он не смог полностью повернуть голову, словно она была зажата тисками, поэтому немного скосил глаза. Его озадачило стеклянное широкое окно напротив. Яркий белый свет, идущий откуда-то сверху, пугал. Кириллу показалось, что стекло от центра пошло волной. Собравшись с силами, Бархатов сфокусировался на этой волне, и сознание тут же подарило ему ее образ.

Она смотрела на него, прильнув к стеклу и опираясь на раскрытые ладони. Огромные печальные глаза были полны слез.

— Стасенька моя… — хрипло произнес он, пытаясь подняться.

Внезапно что-то темное и