Книга Наречённая - Лэйя Райн

Страж не слишком рьяно подстёгивал отряд, опасаясь того, что асса́ру может свалиться ненароком и свернуть себе шею, эту тонкую белую шею… Он даже испытал сожаление, когда представил на миг, по какой глупости может умереть асса́ру, и по какой глупости он потеряет эту ценность для Его Сиятельства.

Миль через десять Истане надоело притворяться и злить Маара, теперь она ловко управляла животным. Отряд пустился чуть быстрее, нужно было успеть к ночи добраться до Артмауса.

Путь до твердыни Ортмор был неблизкий. Выезжая из замка, прежде чем добраться до места, Маар решил обогнуть Северные горы, чтобы проверить, есть ли ещё прорехи. За последнюю луну разрывы Защитной стены случались слишком часто, и это не позволило королю остаться в стороне и не предпринять меры. Закрыть дыры во власти сильнейших магов, уничтожить тварей под силу только Стражам. Очаги вспыхнули сразу в нескольких местах и, как ни прискорбно, в противоположных, потому придётся делать большой крюк, что займёт несколько лун кряду, и подчистить землю от порождений.

Когда день начал клониться к закату, небо уплотнилось тяжёлыми низкими тучами. Маар всё чаще выделял из вереницы асса́ру, её проклятое волнение и мука от трудного пути били хлыстами по спине. Маар поставил защиту, чтобы Истана не отвлекала его, но всё равно взгляд его возвращался к девичьей фигурке, что устало покачивалась на лошади.

Когда начало темнеть, на землю хлынул снегопад. Он бил колючей крупой, сбивая с шага коней, вынуждая воинов уклоняться от тугих порывов. Маар подстегнул скакуна, поравнявшись с лошадью девушки. Истана сваливалась бы с неё, если бы он не подставил руки. Страж пересадил девушку к себе, укрыв продрогшее до костей тело асса́ру своим плащом, приказывая исга́ру пылать жарче. И поздно понял, что её близость стала для него настоящей пыткой. Чувствовать прижавшийся к груди тонкий стан, её округлости ниже поясницы, в которые всю дорогу упирался его возбуждённый член, было невыносимо. Проклятая асса́ру воспользовалась своей слабостью, чтобы в конец довести его. Вскоре Истана в его жарких объятиях разомлела, Маар заставил её отключиться. Она, откинув голову ему на грудь, уснула, но это нисколько не принесло ему облегчения.

К ночи буря усилилась, но за плотной пеленой показались долгожданные огни.

Хозяин гостиного двора небольшого городка Артмаус хмуро окинул взглядом прибывший отряд воинов во главе со стражем и незамедлительно принял путников. Асса́ру проснулась, когда Маар спешился вместе с ней с жеребца. Она встрепенулась, поморгала ресницами, озираясь по сторонам, не понимая, куда она попала и где находится. Маар посмотрел на её разрумянившееся от жара его тела сонное лицо и понял, что сегодня ему не уснуть. Его это страшно возбуждало и злило, он не переставал хотеть её, вожделение росло в нём с каждым ударом сердца, хотя Маар считал, что его у него нет.

Истана отстранилась, предпочитая передвигаться самостоятельно.

* * *

Девчонку Маар сразу устроил в одной из комнат в верхнем ярусе, хорошо заплатив корчмарю, чтобы тот позаботился об Истане как следует. После долгой скачки она передвигалась тяжело, и Маар чувствовал её муку.

Людей в зале помимо воинов стража было полно, метель всех загнала под крышу, вынуждая коротать ночь в тепле. Маар ловил косые взгляды, обращённые на пришлых, заметно стало тише. Ремарт выпил не одну кружку эля, что горячил и сильно горчил на языке. Он хотел отвлечься, забыться и не думать о своей находке, но хмель не брал его, и мысли вновь и вновь отбрасывали мужчину к ней, как бы он ни боролся, вынуждая его всего гореть от желания, такого, что кровь густела в жилах. Сегодня девчонка умудрилась изрядно позлить его, ей почти удалось вывести его из себя.

Маар сжимал кулаки, едва удерживая себя на месте, чтобы не подняться к ней и вновь не ощутить под ладонями шёлковую кожу, гладкость волос и запах, что источали её соски и лоно. Он слышал разговор Доната и Шеда — двух стражей, с которыми король отправил Маара. Это были лучшее воины владыки. Но с Мааром никто не мог сравниться. Сам король считал, что холоднее крови он не сможет отыскать на своих землях. Исга́р с холодной кровью был страшнее смерча. В храме, куда его отдал на воспитание колдун, Маар только укрепил и закалил свой подлинный дух. В нём живёт чёрный огонь, способный выжечь любого.

Маар вспомнил мать, ведьму с такими же тёмными, как у него, глазами, но ласковой улыбкой и нежными руками. Когда-то давно ходил слух, что она родила Маара от тёмного духа, демона. Злые разговоры не привели ни к чему хорошему. Маленький Маар помнил отчётливо своё детство, помнил, как однажды зимним утром матушку втайне увели люди в чёрном — каратели и палачи. Он проследил за ними. Они отвели её в лес, сложили костёр, привязав женщину к дереву, но не стали поджигать сразу, а разорвав её одежду, насиловали по очереди, один за другим, все пятеро. Она молчала, наверное, знала, что Маар всё видит и слышит, чувствовала это. Мать могла его видеть без глаз, она всегда находила его, когда он прятался от неё, играя, и когда палачи терзали её тело, она сжимала зубы и связанные кулаки, не выпуская и звука. Но, когда вспыхнул огонь, Маар услышал её крик, разрывающий на куски сердце, разливающийся ядом по замёрзшему дрожащему телу, отравляющий и причиняющий невыносимую боль. Маар испытывал и её боль — она была куда сильнее его, он едва не умер от неё, потеряв дыхание. Он закрывал уши, зажмуривался и прижимался спиной к дереву, не чувствовал стука своего сердца, порываясь броситься к ней, но она запрещала. Она отдала все силы, чтобы удержать его, знала, что он не может ничего сделать, ребёнок не справился бы с теми вооружёнными палачами.

Маар тогда едва не замёрз в лесу, не в силах пошевелиться сидел в снегу, запах палёной кожи и гари выедал глаза и горло, он дрожал и не ощущал ног и рук. А потом, когда стемнело, мелькнул в ночи огонь, Маар его скорее почувствовал. Он разлепил заледеневшие от слёз ресницы и увидел полы серого плаща и палку. Чьи-то руки подхватили его и унесли от места казни, где так жестоко расправились с его матерью.

Мальчик не разговаривал целый год и просыпался в холодном поту и в немом крике по ночам. Колдун обходился с ним хорошо, он заботился о нём, как о своём сыне — наверное, колдун думал, что тот не выживет, но изо всех сил старался, чтобы худшего не случилось. А после в Мааре что-то надломилось, он ярко помнил этот миг, миг, когда в нём проснулся дар…

— Тебе нужно уметь владеть им, — говорил старик. — Я не могу тебя этому научить.

В его серых глазах, оплетённых паутиной морщин, разливались сожаление и горечь. Маар не понимал, о чём тот думает, что породило эту боль в его глазах. Он не хотел сам её испытывать и выжигал внутри себя. У старика это вызывало тревогу, он запретил ему так делать, но именно в тот миг наставник потерял надежду, которая теплилась в нём весь год, пока Маар жил у него.

Потом в какой-то день колдун молча собрал его и отвёл в храм. Пекло, откуда выходят воины с потерянной душой, с прахом собственного сердца в ладонях. Прах этот с годами превратился в меч, он стал его сердцем, способным карать или миловать. Меч в его руках. Но милости Маар не знает, только справедливость — истинную благодетель. На зло отвечать злом.