Книга Седьмая Линия. Летом в Париже теплее - Анастасия Валеева

Пока Яна заваривала кофе в маленькой серебряной джезве, мысленно она была там, в своем рабочем кабинете. Чем-то Вероника была ей неприятна, но она еще не понимала, отчего это происходило. Пока что та не сказала ничего о своих меркантильных интересах, если они присутствовали, и Яна предполагала, что их может и не быть. Что ж, всегда лучше разыскивать пропавших людей, чем исчезнувшие деньги или драгоценности. По крайней мере, Яне это было гораздо ближе и понятнее.

Она вернулась в комнату с маленьким подносом, на котором стояли две темные керамические чашечки, от которых исходил изумительный аромат. Этот аромат был сродни запаху сандала или лаванды.

— Угощайтесь, пожалуйста, — она поставила поднос в центр стола и снова заняла свое удобное кресло, в котором так удобно было расслабляться и концентрироваться.

Она первой взяла с подноса чашку и сделала крохотный глоток. Тепло, смешанное с ароматом кофейных зерен, приятно согревало тело.

— Итак, — подождав, пока и Вероника попробует кофе, спросила Яна Борисовна, — что вы хотите узнать о человеке, которому принадлежала эта пуговица?

— Скажите мне, — Вероника поставила чашку на стол рядом с пуговицей, — жив ли он?

— Вы в этом сомневаетесь? — Яна приподняла брови.

Ей что-то определенно не нравилось.

— Да, — торопливо кивнула Вероника.

— Это все, что вы хотели бы знать? — Яна приготовилась к сеансу.

— В любом случае, мне нужно еще знать, где он находится, — гостья снова подняла кофе и поднесла чашку к губам.

— Хорошо, — Яна Борисовна сосредоточенно кивнула, — вы мне поможете, если тоже будете думать об этом человеке, — добавила она. — Вам это будет стоить тысячу рублей. Надеюсь, это не слишком разорительно?

— Ну что вы! — Вероника торопливо полезла в сумочку, стразы которой таинственно сверкнули в приглушенном свете электрической лампы.

Она положила на стол две пятисотенные купюры и отодвинула их от себя. Выдвинув маленький ящичек, Яна смахнула туда деньги и, достав небольшую колоду карт, принялась за работу.

Гостья взяла пуговицу и переложила ее ближе к Милославской.

— Не нужно лишних движений, — резко осадила ее Яна Борисовна, — я же сказала, что вам следует делать. Если не хотите помогать, то уж не мешайте, во всяком случае.

— Извините, — Вероника положила руки на сумочку, покоющуюся у нее на коленях.

Она чувствовала силу этой черноволосой женщины, сидящей напротив нее и глядящей куда-то мимо, и уже начала жалеть, что решилась на этот опыт. Лучше бы она не приносила сюда эту чертову пуговицу. «Это все Светка придумала, леший ее подери, — ругала она про себя подругу. — Теперь все может быть испорчено. Ладно, — попыталась она себя успокоить, — теперь уже поздно идти на попятный, будь что будет». Вероника нервно затеребила перстень с розовым сапфиром на среднем пальце правой руки.

В это время Яна Борисовна, тщательно перетасовав колоду, выбрала две карты: «Царство Аида» и «Взгляд сквозь пространство», слегка встрепенулась, словно стряхивая с себя легкое оцепенение, и с иронией, смешанной с сожалением, посмотрела на просительницу.

— Ну что? — Вероника подняла голову, стараясь не смотреть Милославской в глаза.

— Нужно будет еще кое-что уточнить, если вы этого потребуете, — медленно и четко артикулирую слова, произнесла Яна, — но, боюсь, мне нечем вас обрадовать. Человек, которому принадлежала эта пуговица, скорее всего, мертв, причем, довольно давно, как минимум два года. Это ваш родственник, — продолжала она, наблюдая за реакцией Вероники, — который гораздо старше вас, скорее всего, отец или дядя… Он был похоронен по православному обряду в присутствии большого скопления родственников и друзей.

— И вам об этом хорошо известно, — с оттенком раздражения добавила Милославская, немного помолчав. — Я права?

Вероника, и так не знавшая, куда деться от стыда, опустила глаза.

— Думаю, — жестко сказала Милославская, — вам лучше сейчас уйти. Мне не нравится, когда со мной играют в такие игры.

Она положила обе карты назад в колоду, оставив ее в руках.

— Погодите, — умоляюще посмотрела на нее Вероника, — я должна вам кое-что объяснить.

— Избавьте меня от этого, — уголки плотно сжатого Яниного рта нервно дернулись, — мне и так все ясно.

— Нет, — почти закричала раскрасневшаяся посетительница, глаза которой горели страстным огнем, — вы должны меня выслушать.

«Господи, — подумала Милославская, — кажется, я снова нарвалась на психопатку, — с ними нужно поосторожнее». Вслух же она сказала, стараясь придать голосу всю возможную мягкость:

— Послушайте, Вероника, — Яна специально назвала посетительницу по имени, чтобы немного успокоить ее, — кажется, мы заключили с вами договор, и все его положения я выполнила, вы так не считаете? — Она с меланхоличным видом тасовала колоду.

— Да, да, все правильно, — согласно закивала Вероника, — только, боюсь, вы меня неправильно поняли.

«Ах, я ее еще и не поняла, — резюмировала про себя Яна, — значит, случай действительно тяжелый. Что же мне с ней делать? Не спускать же собаку…»

Полуторагодовалая среднеазиатская овчарка, которая жила с Яной, приученная к порядку, спокойно дремала за занавесом. Но спокойной она была только тогда, когда этого требовала хозяйка. Яна не знала другой собаки, которая была бы настолько предана и так сильна, чтобы без раздумий выполнить любой приказ. Джемма только тихонько сопела носом, ожидая либо разрешения войти, либо другого приказа. Джемму Яне Борисовне привезли из Туркмении, где отдали за нее большие деньги, и теперь, несмотря на то, что она была еще молодой сукой, весила больше сорока килограммов и вполне могла справиться со взрослым человеком, тем более с женщиной.

Однажды, когда Джемме только исполнился год, Яна гуляла с ней по набережной Волги, где, как обычно, выгуливали своих четвероногих питомцев многие семеновцы. В тот злополучный вечер там же оказался мощный белый бультерьер с розовыми поросячьими глазками, хозяин которого — рахитичный очкарик — по всей видимости, страдал комплексом неполноценности и всячески поощрял свою собаку, задиравшую других животных.

Для этого совсем не обязательно собаку натравливать или давать ей команду «фас», достаточно всего лишь с улыбкой относиться к ее проделкам — животное все прекрасно поймет. Этот белый кобель прекрасно понимал, что от него требовалось — показать свою силу. Но в этот раз он ошибся. Ошибся в своих силах.

Подбадриваемый негласно своим хозяином, бультерьер сперва облаял Джемму, на что та отреагировала довольно флегматично, а потом попытался припугнуть Яну Борисовну. Этого Джемма снести не могла. Привыкший всегда побеждать здоровенный бультерьер смело кинулся на Яну. Возможно, он и не собирался причинить ей вреда, Бог его знает, но Джемма рассудила по-своему. Ринувшись наперерез белому упитанному обрубку, она схватила его за холку и, приподняв над землей, пару раз с ожесточением тряхнула головой. Таким приемом хищники обычно обездвиживают зайцев или другую дичь, переламывая им шейные позвонки. То же произошло и с бультерьером. Он мгновенно потерял способность двигаться и тихонько почил в Бозе, успев только передать последний вздох подбежавшему очкарику.