Книга Свора девчонок - Кирстен Фукс

– Где наши вещи? – спросила Иветта.

Он сказал, что не знает.

– Инкен будет позже. А пока надо разгрузить строительные материалы. Из салона и багажника. – Он закашлялся и указал волосатым пальцем на автобус. Потом сел на пенек и постарался к нему прирасти.

Мы сняли пледы и стали разгружать. По цепочке передавали друг другу доску за доской. Это были разобранные этажерки и шкафы, старые двери и просто доски. На некоторых, видимо, годами что-то лежало. На тех местах, куда свет не попадал, получились причудливые контуры. Я как-то делала нечто подобное в фотолаборатории у нас в школе. Листьями, которые мы насобирали у плотины. Только на фотобумаге, а не на досках, конечно. На одних досках ясно читались силуэты ключей. Где-то – тени замков. На других распознать силуэты было не так просто. Рамки, книги, портмоне? А потом я различила еще кое-что: цепочки, обручи для волос, браслеты.

После грязных досок пришла очередь старых реек, потом – потертых плинтусов. И наконец – огромных кусков брезента. Черных, с какими-то надписями. Где-то пять или шесть штук. Что там было написано, прочитать было невозможно, потому что куски были сложены.

– Из этого ничего не построишь, – сказала девочка с ножом на поясе замшевых штанов. Она показывала на гору того, что мы успели выгрузить, и рукав ее черной рубашки задрался. Верхняя часть руки у нее была белая. А ниже локтя – очень загорелая кожа. Лоб за занавесом из волос – бледный и прыщавый. Она не загорала специально. Она просто много времени проводила на воздухе и все время в этой рубашке с закатанными рукавами. Настоящая загадка… Откуда такой загар? Почему у нее такие волосы? И почему такие штаны, рубашка и нож? – Нам нужны саморезы, – сказала она водителю автобуса. – И отвертки.

– Вот там гвозди, – ответил он, показывая на очередной мешочек с котятками. – Молотков нет. Придется вам взять камни. Инкен скоро вернется.

Девочка с Ножом кивнула и снова погрузилась в молчание. Она была самая странная из всех. С большим отрывом.

Когда мы все выгрузили, Бруно попрощался. Он так и не сказал ничего нового, а только бубнил:

– Инкен вернется. Инкен сейчас будет. Очень скоро.

Иветта встала прямо перед ним, преградив дорогу, и угрожающе нацелила на него свой острый подбородок.

– Отвези нас на станцию! – сказала она.

Прозвучало это – при всем наличии трех или четырех лошадей – не очень-то воспитанно. Как будет правильно? Не могли бы вы отвезти нас на станцию? К тому же она даже не поинтересовалась, хотят ли туда остальные.

Водитель покачал головой и широким жестом показал вокруг:

– Да вот же, вот ваш лагерь. Все только начинается. Ваши родители ведь за это деньги платили.

Он залез в автобус, приподнял засаленную бейсболку и уехал.

Больше мы никогда его не видели.

Иветта успела бросить ему вслед, что ее отец подаст на него в суд за «невыполнение обязанностей по надзору за несовершеннолетними» и мало не покажется. Она даже немножко покраснела от злости. Это совершенно не шло к ее фиолетовым волосам. Я задумалась, как ее вообще сюда занесло.

Инекен не появилась ни «сейчас», ни «скоро». Нас это не радовало, но и не огорчало. Около полудня настроение изменилось. Голод – страшный зверь, который питается кроткими существами.

Некоторые девочки яростно выступали за то, чтобы остаться тут. В том числе Рика. Она сказала, что долго на этот лагерь копила и хочет здесь чему-нибудь научиться.

– Ты на него копила? – переспросила Иветта. Как будто она никогда раньше таких слов не произносила.

– Да, и даже работала.

Было заметно, что Иветту это очень впечатлило, но она не хотела подавать виду и тут же вздернула свой острый носик:

– Что, автоматом по продаже билетов? Или пасхальным кроликом?

– Если хочешь знать – нет. Я продавала свое тело. – Рика медленно кивнула. – Зубным фетишистам.

Мы засмеялись. Легко и свободно – беззаботно. Иветта тоже засмеялась.

Кстати, она тоже была за то, чтобы остаться. Она сказала, что для начала Инкен должна вернуться и объяснить, что все это значит. Звучало очень по-взрослому. Так тупо! В смысле, у взрослых. Они постоянно ноют про выходные, а сами, когда наступают выходные, намывают сортир снаружи.

Когда мы стали голосовать, моя рука поднялась за то, чтобы остаться.

– Почему? – спросила я свою руку, потому что голова моя этого точно не знала. Обнаружилось восемь причин:

желание получить обратно свои вещи (там ведь папина спортивная куртка!);

желание подружиться с Рикой;

желание выяснить, кто эти сатанисты-кроликодавы (выяснить, это прыщавые двенадцатилетки или прыщавые как минимум пятнадцатилетки);

желание разузнать про Девочку с Ножом;

желание впечатлить Бею (а может, даже подружиться с ней);

нежелание ехать к бабушке (и куда бы то ни было еще);

желание знать (все!);

ЖЕЛАНИЕ!

Желание так и распирало! Оно рвалось наружу, как позыв к чиху. Наверное, в этот момент высвободился какой-то кусочек моего пубертата. Желание-нежелание. Что-то в этом духе.

За то, чтобы поехать домой, была только одна девочка. Красавица. Принцесса с каштановыми волосами, пухленькая, с круглыми красными щеками. Звали ее Аннушка. Она сказала, что родители у нее уехали и всем надо просто поехать к ней. Еды там достаточно. Это уж точно будет лучше, чем здесь. Она из области Рудных гор, а там вообще красиво.

Все это звучало очень разумно, но я все равно была против. Может, именно потому, что она казалась такой взрослой и говорила так мягко и умно. И потому, что у меня как раз прорвалось подростковое желание-нежелание.

Пять голосов за то, чтобы остаться, один – против. Кого-то не хватало. Я сразу поняла, что нет Беи, но ничего не сказала. Сейчас у меня рядом был кое-кто, кому надо было всего лишь намекнуть на то, чего я сама говорить не хотела. Я тихо сказала Рике, что нет Беи.

– Табеи нет! – объявила Рика.

Пока мы дискутировали, Бея незаметно скрылась в лесу. А пока мы обсуждали, почему люди здесь исчезают один за другим, Бея появилась снова. Она неожиданно возникла рядом: на плече – палка, на конце которой висит завязанный в узелок плед со Смекалочкой. Ну прямо сын мельника, которого послали в большой мир с узелком за спиной. Там у нее оказались малина, немного древесных грибов, крапива, одуванчики и прочие растения.

По-моему, Бея была круче некуда. Она, наверное, единственная из нас не постеснялась бы поздороваться с Чаком Норрисом.

– Это опята, от них может быть в животе нехорошо, – сказала Девочка с Ножом.

– Я знаю, – ответила Бея. – Я собираюсь их сварить, Фрайгунда.