Книга Абордажная доля - Дарья Кузнецова

— Д-да, — неуверенно проговорила она.

— И что не так?

— Но это ведь много и дорого. И еще оборудование стационарное…

— Да, поправочка, — опомнился я. — Считай, что стационарное оборудование мы по идеологическим соображениям не берем.

— Если только по идиотическим, — пробормотала она себе под нос так, чтобы я не слышал. Я, конечно, услышал, но не отреагировал и продолжил:

— Больше возражений нет?

— А цена?

— С учетом возможности переноса медикаментов одним, максимум двумя людьми, в стоимости себя можешь не ограничивать. Ну и понимать надо: совсем не обязательно все это найдется на станции.

— Но зачем все это?! — решилась она задать главный вопрос.

— Я, может, желаю сделать тебя личным врачом, — пожал плечами в ответ, едва удержавшись от ухмылки при виде ее вытянувшегося лица. — Переживаю, знаешь ли, о своем драгоценном здоровье. Да, вот еще что! Зовут-то тебя как?

— Алиса, — встрепенулась девушка. — Алиса Лесина. А вас?

Лиса-Алиса, стало быть. А что, ей подходит…

— Клякса, — ответил коротко. — Обычно сокращают до Каса, можно еще какой-нибудь вариант придумать. И — да, давай на ты, раз уж мы спим вместе.

Под напряженным взглядом продолжающей кутаться в одеяло девушки я подошел к нише пищевого синтезатора, вооружился банкой кисло-сладкого витаминного концентрата — любимый вкус и уже несколько лет едва ли не единственный мой напиток. Отпил и рассеянно отметил, что Алиса на него чем-то похожа: желто-зеленая, сама сладкая, а имя — кислое. Может, потому я на нее и внимание обратил?

— Здесь в принципе не приняты имена или только ты им не пользуешься? — осторожно уточнила девушка.

— Мне нравится формулировка, — усмехнулся я, отсалютовав банкой. Все-таки она умница. Глядишь, и впрямь выживет! — Здесь не принято лезть в душу.

Намек поняла и умолкла, но когда я шел мимо нее к креслу — дернулась, подтянула одеяло к самому горлу. Я замер, уставился на нее озадаченно, а через мгновение сообразил и махнул рукой.

— Да брось дергаться, не собираюсь я тебя насиловать. Ни сейчас, ни потом.

— Потому что живыми бабами не интересуешься? — все-таки не удержалась она от шпильки.

— Сложный вопрос, — ответил, плюхнувшись в кресло. Почему бы и не поговорить? С развлечениями тут туго, а мне определенно надо переключиться, чтобы потом с ясной головой обдумать слова капитана. — Чем я интересуюсь — дело десятое, а с электронной удобнее. Она молчит, она безотказна, ее можно убрать в шкаф. Но даже не в этом ее самое большое достоинство. Главное, она робот, и отсутствие эмоций в этом случае не вызывает отторжения, а процесс воспринимается как полезная для здоровья и приятная процедура вроде массажа.

Алиса задумчиво кивнула и, вдохновленная моей разговорчивостью, рискнула продолжить расспросы:

— А почему остальные такими не пользуются?

— Потому что это недостаточно круто. — Я ухмыльнулся. — Ну, вроде как если трахаешь искусственную бабу, то и не мужик. В этом смысле хуже только быть пассивным педиком.

— Но ты… — неуверенно пробормотала она, удивленно вскинув брови. — Тебя, получается, это не беспокоит?

— Меня беспокоит собственное удобство. Они, конечно, порой пытаются издеваться, но меня в достаточной степени боятся, могу позволить себе подобные маленькие слабости.

— А что вызывает отторжение у тебя? — Кажется, вопрос этот озадачивал Алису всерьез. Понятно, впрочем, почему: хотела убедиться, что ей бояться нечего. Что ж, мне на руку помочь ей.

— Например, шлюхи, — уронил я. — Дороже, а функционал и, главное, страсть того же андроида. Но эти хоть равнодушно-деловые. Рабыни противнее, они обычно сломленные или ненавидящие. А про таких, как ты, и говорить нечего: насилие имеет настолько гадостный привкус, что ни о каком удовольствии речи быть не может. Так что не бойся, в этом смысле я для тебя совершенно безопасен. Если только сама попросишь. — Я не удержался от многообещающей ухмылки, но шпилька цели не достигла: Алису не проняло, она была слишком увлечена разговором.

— Погоди, что значит — гадостный привкус? И как ты определяешь их эмоции? — озадаченно нахмурилась она.

— Ощущаю, — пояснил спокойно. — Я воспринимаю людей и некоторые вещи немного иначе, чем ты и все остальные гуманоиды. На расстоянии чувствую вкус, цвет, иногда запах, а вблизи добавляются привкус отдельных эмоций и их ощущение, при контакте это особенно выражено. Как ты понимаешь, вкус у чужой боли, страха и отвращения не очень-то приятный. Да, это одно из последствий изменения, — ответил, предваряя очередной вопрос.

Алиса медленно кивнула и умолкла, косясь на меня напряженно, оценивающе, словно примеряя к себе сказанное. Я же отвечал рассеянным, задумчивым взглядом, отстраненно любуясь ею: все же мне попалась красивая девушка. Светлая чистая кожа, карие глаза, медного оттенка тяжелые, гладкие волосы до плеч с несколькими кислотно-зелеными прядями; кажется, у современной молодежи это что-то обозначает, вот только я при всем желании не вспомню, что именно. Причем, похоже, все, кроме вот этих зеленых перьев, естественное, без врачебного вмешательства: на подобные ухищрения идут, чтобы привлекать внимание, а Алиса явно далека от таких стремлений.

Видать, с детства мечтала стать «диким» врачом, если с такой наружностью не нашла себе местечка поближе к дому.

— Ну, так что, мы договорились? — нарушил я в конце концов молчание.

— О чем? — спросила она, едва заметно вздрогнув от неожиданности.

— Ты не будешь шарахаться и кутаться вот в это?

— А какая разница? — озадачилась девушка. Не огрызнулась, уже хорошо.

— Честно? Люблю красивые вещи, — ответил я, пожав плечами. — А ты красивая, на тебя приятно смотреть.

На лице моего дорогостоящего приобретения отразилась внутренняя борьба, за которой я наблюдал с интересом, даже не пытаясь угадать, что с чем борется. Подозреваю, даже окажись я рядом и попробуй считать эмоции, ничего бы не получилось: когда человека терзают противоречивые мысли и чувства, я ощущаю… нет, сложно описать это словами. Своеобразный белый шум с удушливо-сладким привкусом ванили. Мерзость.

— Я постараюсь, — наконец пообещала «добыча».

Определенно, мне все больше нравится эта девочка: не врет, не лебезит, не трясется.

— Сколько тебе лет? — спросил я рассеянно.

— Двадцать шесть. А что?

— То есть и впрямь совсем еще ребенок, — проговорил задумчиво. — Зачем тебя понесло в эту глушь? Не нашлось работы поближе? Ты же явно из Солнечной империи, более того, по говору — землянка.

— И как это связано? — уточнила Алиса недовольно. Кажется, тема была ей неприятна, но отказаться отвечать девушка не рискнула.

— Редко кто желает удрать из столицы в глушь, с которой нет регулярного сообщения. Мне любопытно, что привело к такой жизни тебя. Я вижу четыре возможных причины: жажда приключений, нужда в деньгах, детская мечта и побег от каких-то жизненных обстоятельств. На адреналинщицу ты не похожа, деньги с твоей мордашкой гораздо проще было бы заработать на Земле. А из оставшихся причин я все же больше склоняюсь к последнему: ты слишком практична, да и, желая изменить мир, отправляются не в сонную безопасную глушь. Могу попробовать угадать точную причину.