Книга Старый мамонт - Виталий Храмов

Но не я эту боль им устрою. Пусть полетают в облаках. Жалко их. В этом мире к женщине отношение плохое, прямо скажу. Не то, что с точки зрения оборзевших феминисток, а даже с точки зрения простого русского мужика.

У нас баба – и есть баба. Не мужик. Но принижать – не смей. Она – не мужик. Но и ты – не баба. Просто мы разные. Они – своё, мы – своё. Это и есть – равноправие полов. По-русски. На работе и в гараже – мужик голова. На кухне – хозяйка. И это нормально. Что в дом и как притащить – ты думай, а что с этим делать, чтобы мужик быстро за добычей бегал, она думает. Где принижение? Нет его. Семейное разделение обязанностей. Потому феминизм у нас и не приживается. За ненадобностью.

Но тут баба, что лошадь – работай, рожай детей и молчи. Вон, даже жен под чужих мужиков подкладывают. Для улучшения породы. Никакой ревности. Потому как – будешь ты ревновать, если начальник твой с твоего телефона позвонит? Ну, не больше, если жену лорд какой обрюхатит. Одним словом, отношение к женщине не как к человеку, а как к предмету. К человекоподобной вещи. Не по-людски это! Не по-человечески!

Отношение к женщинам чуть лучше, чем к рабам. Там – вообще тоска. Рабов людьми тоже не считают. Но это – отдельная песня.

Да и, если уж совсем честно, не очень и хотелось на эту грымзу залезать. Сама ко мне лезла, достала! Устал от неё бегать. Возомнила из себя Клеопатру. Привыкла, что пальцем поманит – бегут к ней. Щаз! Пусть придворные и бегут! А я – не мальчик уже, на пальчик откликаться! Ничего в ней нет интересного. Старая, толстая, обрюзгшая, спесивая шлюха. Только высокородная. Пришлось нагрубить. Прилюдно. При Пратолке. Зная, какая должна быть реакция. Ибо – благородная. Обязана была именно так отреагировать. Потому и Щит поставил. Почему я его Щитом Воли и называю. Так, по ощущению. Будто останавливаю предметы силой воли. Руку этой породистой самки собаки, унизанную перстнями, не хотел останавливать. Авось, морда не треснет. Не боевой чекан, небось. А дряблая рука, что тяжелее ху… ложки, в руках ничего не держала.

И опять об отношении к слабой половине человечества. Я же прошаренный. Сказать ей такое с глазу на глаз – лишь распалить эту нимфоманку. А при всём честном народе – почти коронное преступление. Да не почти! Если князь Великого Дома – что король какой-нибудь Бургундии, или Саксонии, то как раз – коронное преступление.

А вот при её родном брате, как раз князе Дома Лося, прокатило. И за оскорбление сошло, и – без последствий. Пратолк выгнал её из своей палатки, пообещав меня наказать. И – наказал. Сидел я под арестом в отдельном помещении, всю ночь имел беседы с князем (Пратолк же – князь?) да отравлял организм креплёной грушовой настойкой. То есть оскорбление собственной сестры князь не посчитал достойным внимания. И лишь использовал это как повод напоить меня и развязать мне язык – очень уж сильно его беспокоила моя личность.

Споить меня? Наивные албанцы! Они даже водку тут не пьют. Может, не изобрели ещё? Уж если бы знали – не забыли бы. И не имеют они такого опыта ведения переговоров «под градусом», какой имел я.

Вернёмся к нашей овце. И это сестра нашего полководца? Княжна! Породистая сучка – вот и всё. Намотаешь себе на скалку невесть чего – ищи потом Мага жизни. Я своё достоинство тоже не на помойке нашёл, чтобы его в нужник макать. Привереда я. Если писать – то на гербовой. И далее – по тексту.

А где Мага жизни искать? Их и так мало было, так единственный жизнюк, которого знал – Маг жизни гильдии Охотников – погиб. Из-за меня погиб. Чтобы я – жил.

Охотникам я – должен, жизнь должен. Рубиновую сталь оставил им. Просто подарить – они бы возмутились, поняли бы, что пытаюсь откупиться, а это ущерб чести. Потому и так щедро делился наработками инженерной мысли Земли с оружейником гильдии, что чувствовал – должен. Но совесть говорит мне, что это попытка отмазаться. С рубиновой сталью.

Ладно, жизнь такая штука, что земля – круглая. И – маленькая. Расплачусь по долгам.

Что-то я углубился в подведение итогов. Сегодня последний день моего контракта. И продлять его я не хочу. Потому как чую седалищем – неспроста контракты были заключены на столь короткие сроки. Неспроста!

Мы уже достаточно далеко углубились в Княжество Вепря. А наследник Лебедя всё не реагирует. Тут или он забил на нас, считая, что ополченцы Вепря сами справятся, либо ждут армию с центра Империи. А Белохвост не хочет распылять силы.

Вообще, война тут – совсем другая. В стратегическом плане. Тут жизнь – другая. Тут невозможны привычные в Средние века Земли деревни, хутора. Одинокие домики в лесу. Отшельники всякие. Народ тут живёт очень компактно. Ввиду невозможности прожить подножным кормом. Все поселения людей – укрепрайоны. И, как бусы, нанизанные на дороги. И на карте они выглядят так же, как роса на паутине.

Кроме того, тут не проводят террор к местным жителям-некомбатантам. Это на Земле, в том же средневековье, рыцарь ради прикола лихо разрубал нищего скитальца, слово никто не скажет – народ рос, как трава сорная. А тут – ни травы особо не растут без людского труда, ни люди. Да и бойцов противника старались брать в плен, а не изничтожить. Уже несколько раз проводили обмен пленных «всех на всех».

Да и битвы проходили, как шахматные партии – без накала. У кого больше сильных фигур, кто их более грамотно применит, тот и победил. Как только становится ясно, что в бою наступил перелом, Вепри опускали флаги и поднимали руки. Никаких «до последнего солдата, до последней капли крови». Я как-то читал что-то про междоусобицу двух родных братьев Рюриковичей – красные партизаны и каратели-бандеровцы отдыхают. Друг друга и простой русский народ резали с таким азартом, что «плохие войны» лоскутной средневековой Европы – олимпийские игры. Бескровные и безопасные.

Глава 6

Вот и сейчас – на обширном холмисто-овражном пустыре перед укреплениями очередного поселения вассала князя Вепря выстроилось войско. Тысячи две навскидку. У нас – полторы. Да-да, такого размера тут войска. Даже до дивизий не дотягивают.

За этот месяц, моими усилиями, цифры безвозвратных потерь значительно снизились. Да, под сотню человек ещё ходили в чёрных накидках – выздоравливающие. Но нам выделили место в строю. Стрелков прикрывать. Щит и копьё держишь? Надевай чёрную накидку и – в строй. Ибо в чёрной накидке – довольствие полное. А лёжа в лазарете – только четверть. А когда пациент может снять чёрный балахон с белым крестом, решаю я. Тогда боец возвращается в свой отряд.

И продавить именно такой подход к делу – что сделать революцию. Но я сделал.

Среди флагов Вепрей перед нами полно Лебедей всех цветов и оттенков. В том смысле, что поля вымпелов разных оттенков. Вассалы Дома Лебедя. Всё же подошли войска из глубины Империи. Под командованием какого-то близкого Императору должностного лица. Фокус у Лосей не получился. Белохвостый Лебедёныш не стал крутить хвостом.

Лазарет разворачиваем позади ставки командования, у подножия холма. Флаги Пратолка – на вершине холма. Стрелки выстраиваются. И мои чернорубашечники – тоже. Командует Атос, он же – Крок. От того, что у него не особо выходит, не любят его люди, не хотят подчиняться, Атос весь раздулся. Броня уже не так болтается на нём. Учись, зверёныш, учись. Если ты мечтаешь освободить свою расу – надо научиться не только махать топором, но и командовать. Люди идут не за тем, кто хорошо дерётся, а за тем, кто привык повелевать. Прокачивай навык лидерства.