Книга Маг на два часа - Тамара Крюкова

Его слова привели жуков в замешательство. На мгновение все стихли. Первым в себя пришёл Майский жук.

— Позволь поинтересоваться, что ты намереваешься с ней делать? — спросил он.

— Возьму домой. Конечно, если её можно упаковать.

Машинист Бронзовка, раскинув лапки, загородил собой паровоз, словно собирался защитить его собственной грудью, и растерянно проговорил:

— Как же так?! Ведь это и наша железная дорога.

— Вот именно! — хором подхватили остальные.

— Надо посмотреть, что по этому поводу написано в законе, — назидательно произнёс Книжный Червь.

— Что там смотреть законы! А то вы не знаете, что для людей наши законы не писаны, — сердито воскликнул Слепень.

— По-моему, надо посовещаться, — предложил Майский жук.

— Это ещё зачем? Мы же не совы, чтобы совещаться, — задиристо пискнул Комар.

— Может, обменяемся мнениями? — скромно вставила Моль.

— Ты в своём ли уме, дорогуша? — презрительно фыркнула красотка Оса. — Глянь на себя со стороны. Смотреть не на что. Неужели я буду меняться с тобой своим мнением? Нашла дурочку!

— И всё-таки для нашего же блага нам надо прийти к какому-нибудь решению, — сказал Бронзовка.

Вся братия сбилась в кучу и начала с жаром спорить. Митя растерялся. Отказываться от железной дороги было жалко, ведь другого такого случая не представится. Но и забрать её, оставив насекомых без транспорта, было нехорошо, потому что, по справедливости, дорога принадлежала не только ему. Пока он решал, как поступить, совещание закончилось. Споры утихли, и Майский жук, откашлявшись, зычным голосом произнёс:

— В процессе обсуждения у нас возникло несколько вопросов. Где ты собираешься разместить железную дорогу?

— В квартире.

Митя приободрился: судя по началу разговора, местные жители не возражали, чтобы он забрал игрушку с собой.

— А кухня у вас там хорошая? — выкрикнули из толпы тараканы в коричневых комбинезонах мастеровых.

— Нормальная, — ответил Митя, недоумевая, при чём здесь кухня.

— А гардероб? — едва слышным голосом поинтересовалась скромница Моль.

— Гардероб как гардероб. Что в нём может быть хорошего? — пожал плечами Митя.

— Как что? Шерстяных вещей-то много? — допытывалась Моль.

— Хватает. Мама вообще синтетику не любит.

— А как насчёт мягкой мебели? Диванов, кресел и тому подобного? — нестройным хором пропищали клопы.

— Диваны и кресла у нас мягкие, — кивнул Митя и добавил: — Только прыгать на них не разрешается.

— А со сладостями как? Варит ли твоя мама джжжемы и варенье? — спросила Оса.

— Ещё бы! Очень вкусные. Она вообще хорошо готовит, — похвалился Митя.

— Что там волынку тянуть! Нам всё подходит! — хором закричали тараканы, мухи, Моль, Оса и вся прочая мелюзга, а когда голоса стихли, машинист Бронзовка подвёл итог:

— Что ж, в таком случае мы согласны переехать к тебе.

— Как?! Все?! — удивился Митя, с сомнением оглядев публику.

— Конечно. Можешь радоваться, — зычно крикнули тараканы, по-военному встав в строй.

Митя был в замешательстве. Он очень сомневался в том, что мама обрадуется, если он притащит в дом тараканов, не говоря уже о клопах и прочей живности. Но с другой стороны, отнять у насекомых железную дорогу, когда они так любезно согласились делить её, было нечестно. Пока Митя размышлял, на поляну через заросли кустов продрался Авося.

— Что ты тут возишься? Разве ты ещё не упаковал свою дорогу? — удивился он.

— Я вообще не знаю, стоит ли забирать её с собой, — вздохнул Митя.

— Почему? Разве она тебе не нравится?

— Нравится, но вряд ли родители обрадуются, если я притащу её вместе со всеми пассажирами, — признался Митя.

Из зарослей высунулась мордочка Мефодия.

— Значит, ты не променяешь меня на эти железки, даже если они ездят, мигают и гудят? — осторожно поинтересовался он.

— Конечно, нет! Как ты мог такое подумать!

— Я и не думал. Настоящий лев куда лучше. Никакого сравнения, — сказал Мефодий и лизнул Митю в щёку фетровым язычком.

Глава 7

ПОВОРОТ НА МАТЕМАГИЮ

Сначала Митя огорчился, что ему пришлось оставить железную дорогу, но, вспомнив, что они идут не по простой тропинке, а по дороге желаний, сразу утешился. Мало ли чего ещё можно нажелать! Только он собирался выдумать желание позаковыристее, как заметил, что дорожка изменилась далеко не в лучшую сторону. Вместо монпансье теперь под ногами шуршал обыкновенный гравий.

— Ой, а куда же подевались леденцы? — спохватился Митя.

— Это пройденный этап, — махнул рукой Авося.

— Тогда давай вернёмся и набьём карманы, чтобы хватило на всю дорогу, — предложил Митя.

— Ничего не получится. На этой дороге возврата нет. Здесь можно двигаться только вперёд, — возразил Авося.

— Что же ты меня сразу не предупредил? Если бы я знал, я бы взял побольше, — огорчился Митя.

Мефодий не видел большой беды в том, что леденцы превратились в камешки. По правде говоря, он считал, что камешки даже лучше, потому что леденцы имели пренеприятную привычку чуть что становиться липкими. Однако из солидарности с Митей он глубокомысленно изрёк:

— Верно говорится: что имеем, не едим, потерявши, скачем.

— Куда скачем? — уточнил Авося.

— Как куда? Куда надо, — ответил Мефодий, и они с Авосей почему-то оба уставились на Митю.

Митя понятия не имел, куда надо идти. Наверное, если бы папа сам оказался в Игрландии, он бы догадался, где искать игру для рукописи. Но Митя даже не представлял, что такое игра слов. Конечно, можно было пожелать ещё что-нибудь для себя, но исчезновение леденцов так огорчило Митю, что все, даже самые малюсенькие желания, вылетели из головы. И тут он вспомнил, что успел-таки прихватить горсточку монпансье.

«А вдруг они тоже превратились в гальку?» — испугался Митя. Он поспешно сунул руку в карман. К счастью, опасения оказались напрасными: леденцы остались леденцами.

— Я вижу, кое-что всё-таки осталось! — обрадовался Авося и предложил: — Давай их сразу же съедим, чтобы не мучиться.

— Давай, — согласился Митя, который никогда не отказывался от конфет. — Только надо поделить их поровну.

Мефодий искоса глянул на разноцветные конфетки и поспешно отказался от своей порции:

— На меня можете не рассчитывать. От них зубы портятся, а нам, хищникам, зубы надо беречь, — добавил он, чтобы никто не забыл, что он настоящий.