Книга Переулок капитана Лухманова - Владислав Крапивин

Иногда устраивали гонки. А случалось, что отпускали кораблики в свободное плавание. Интересно было смотреть, как они бегают от берега к берегу, словно живые. Вернее, словно управляли ими крохотные живые экипажи со своими тайными планами и заранее проложенными на маленьких картах маршрутами.

А еще было хорошо им, пятерым, просто от того, что они вместе. Вроде бы разные люди, а все равно вместе. Потому что ТЭК. И есть у них тайный капитан — старый морской волк Дмитрий Афанасьевич Лухманов.

— А он живой еще? — шепотом спросил однажды Бамбук.

— Не знаю, — виновато отозвался Чук. — Если и живой, то совсем старик. Я посчитал: ему должно быть сейчас восемьдесят лет… Да это не важно! Все равно он есть!

Да, он все равно был. С тэковцами…

Книжку Лухманова «20 000 миль под парусами» прочитали все по очереди: Чук настоял. «Потому что какой же мы ТЭК, если ничего не знаем о кораблях?» Впрочем, читалась книжка легко, даже Бомбовоз осилил ее за три вечера, хотя вообще-то был не очень охоч до чтения.

А потом кончились каникулы, и наступил апрель.

Лужа стала высыхать, превратилась в площадку из черной затвердевшей грязи. Пришлось кораблики разнести по домам и поставить на полки. Конечно, была надежда на летние ливни, но все понимали, что лужа не станет прежней — синей и морской. Будет она частью обычной дождевой слякоти.

Зато скоро сквозь корку грязи стали пробиваться травяные стрелки, все гуще, гуще, покрыли землю сплошной зеленью, а в зелени стали расцветать одуванчики…

ТЭК не распался. Собирались теперь не только у лужайки с одуванчиками, но и на дворе у Костика или на крыльце Саранцевых. Оно было обширное, в пять ступеней, с чисто выскобленными досками (домработница Женя старалась). И никто не прогонял мальчишек.

Они по-прежнему часто говорили о корабельных делах. Заспорили однажды, как становятся моряками: мечтают об этом с детства или попадают на флот случайно?

— Бывает, наверно, по-всякому, — рассудил здравомыслящий Бомбовоз. — Кому как повезет в жизни…

— Капитану Лухманову повезло с детства, — сообщил Чук. — Он с малых лет читал книжки про море и мечтал… Потом добился, чтобы его выгнали из сухопутной военной гимназии, и папаша отправил его в керченские мореходные классы…

— Ты откуда знаешь? — удивился Бомбовоз.

— Он про это сам написал. Книжка есть…

— В той книжке про детство капитана ничего нет, — возразил Вадик.

— Я не про ту. У меня есть другая…

— И ты молчал! — почти по-настоящему рассердился Костик.

— Я нарочно молчал. Чтобы не всё сразу… Когда узнаёшь понемногу, получается интереснее… Там написано, что капитан тоже строил кораблики. Значит, он был как мы…

Книжку Чук принес на следующий день. Опять собрались на крыльце докторского дома.

— «Бом»!

— «Брам»!

— Вот, смотрите… — Чук вынул из брезентовой противогазной сумки узкую коричневую книгу. — Мы привезли ее из Севастополя. Она с давних пор была у отца, а откуда попала к нему, а не знаю…

Он откинул обложку из бугристой искусственной кожи.

На первой странице вверху было напечатано:

ДМИТРIЙ ЛУХМАНОВЪ

А наискосок, через весь лист:

МОРСКIЕ РАЗСКАЗЫ

— Старинная! — с почтением сказал Вадик. — У нас есть такие, с «ятями» и твердыми знаками…

— Тут всякие рассказы и стихи капитана… — объяснил Чук. — Самый большой рассказ «По белу свету». О том, как он сделался моряком, о первых плаваниях… А самое главное вот что. Смотрите.

Все сдвинулись над книгой головами.

— Это собственная книжка капитана Лухманова. То есть она принадлежала ему. Он сам держал ее в руках. А потом подписал и подарил. Читайте…

Вадик, знающий старинную грамоту, неторопливо прочитал рукописные витиеватые строчки:

— «Владимиру Андреевичу Шателенъ в знакъ глубокаго уваженiя отъ автора. Двадцать третьего августа тысяча девятьсотъ третьего г. Петровскъ Даг. обл.» Где эта Даг. обл.?

— В Дагестане, конечно, — объяснил Чук. — Петровск — это сейчас Махачкала…

— Там разве есть море? — удивился Бомбовоз.

— Каспийское…

— А кто такой Шателен? — сунулся вперед Костик.

— Не знаю, — неохотно сказал Чук. — Наверно, какой-то моряк, знакомый капитана…

— Давайте читать, — поторопил всех Бамбук. — Где там про его детство?

Читать опять же стал Вадик. Читал ровно и внятно. И вот позади оказались три десятка страниц. Позади осталось детство Мити Лухманова, началась его матросская юность — с дальними рейсами, штормами, крушениями и безработицей…

Слушали, как говорится, затаив дыхание. И все же Бамбук в конце концов спросил:

— А где про то, как он строил кораблики?

— А он их не в детстве строил, а уже потом, — разъяснил Чук. — В капитанском возрасте.

— Зачем? — удивился Бамбук.

— Так не бывает, — не поверил Вадик.

Костик ничего не сказал, но не поверил тоже.

Чук торжественно открыл последнюю страницу.

— Вот. Читайте…

Все опять сдвинули головы над книгой. Прочитали. Помолчали, переживая удивительное открытие: оказывается, у них, четвероклассников, и знаменитого капитана было одно одинаковое занятие. У капитана в общем-то серьезнее, но похожее.

— Вот бы поглядеть… хоть на один его кораблик, — прошептал Бамбук.

— Теперь не сыскать, — рассудил Бомбовоз. — Вон сколько лет прошло. Мы же ничего не знаем про капитана…

Капитан Дмитрий Афанасьевич Лухманов умер через два месяца после этого разговора тэковцев, восемнадцатого июня 1946 года.

Костик вернулся из продуктового магазина, где выстоял двухчасовую очередь за хлебным пайком. Несмотря на победу, время было голодное, хлеба не хватало, очереди приходилось занимать с самого утра.

Костик подошел к воротам, дожевывая оторванную от горбушки корочку, и увидел Вадика Саранцева. Тот сгорбленно сидел на лавочке, бросив у ног велосипед.

— «Бом»… — нерешительно сказал Костик, потому что почуял неладное.

— «Брам»… — похоронно отозвался Вадик. И сразу: — Умер капитан Лухманов… Ему было восемьдесят лет…

Костик обмяк и сел рядом. Крутнул брезентовым башмаком обод велосипеда. Спросил:

— И что теперь делать?

Вадик пожал плечами:

— А что тут можно сделать? Пойдем к ребятам. Они, наверно, еще не знают…

Когда они думали, что капитана давно нет в живых, это было привычно. А сейчас смерть словно дохнула в лицо. Капитан будто бы жил рядом — и вдруг его не стало…